Русский клуб в Шанхае

Китайская женщина отличается от европейской женщины. Хотя бы уже, и прежде всего, тем, что в Китае нет блондинок.

Китайская женщина, в большинстве, небольшого роста, хотя есть среди них и высокие, стройные фигуры, есть также толстые, тучные женщины, но когда иностранец, много лет проживший в Китае, хочет представить себе китайскую женщину, как собирательный тип, то перед его духовным взором встает силуэт небольшой, гибкой, как тростинка фигуры, с невысокой грудью, часто, особенно в молодые годы, безукоризненно сложенной, с маленькими, изящными ручками, с тонкой шеей, особенно удлиненной на вид, от высокого, стоячего воротника, являющегося необходимой принадлежностью, выходного туалета, будь то или вечернее платье из тяжелой материи, украшенное драгоценностями, или легкое платье, из почти прозрачной материи, радужных цветов!

Туалет европейской женщины не подходит ни к миниатюрному росту, ни к линиям фигуры китайской женщины, это они прекрасно сознают сами, так что большинство людей даже вполне европеизированных, не живущих по-китайски женщин, к услугам которых лучшие портнихи города, всё-таки одеваются в платья, являющиеся остроумной комбинацией национального одеяния и европейской моды, причем юбочка, доходящая до щиколотки, часто имеет, с обоих боков, разрез до колена, что дает возможность при ходьбе показывать стройную ножку, в шелковом чулке.

У китайских женщин, мы имеем в виду молодых и здоровых, в большинстве прекрасные зубы, глаза не всегда узкие, они часто, действительно, мерцают загадкой Востока, и обворожительной улыбкой, так что можно понять тех иностранцев, впрочем, их не много, которые теряют голову от своеобразной, несколько экзотической, красоты китайской женщины и становятся их преданными друзьями, любовниками, мужьями на всю жизнь.

Меняющийся Китай меняет и внешний облик китайской женщины. Она усиленно учится, не только в средних школах, но и в высших, продолжает, если представляется к тому возможность, образование за границей. В Европе входит мода на короткие волосы, она делает себе «бубикопф», тщательно изучает иностранные языки, прежде всего английский, танцует изящно, грациозно, ритмично и скромно фокстрот, не отказывается иногда от коктейля, иногда курит, все чаще уходит в политику и, в отдельных случаях, сама себя поддерживает профессиональной работой адвоката, учительницы, врача, стенографистки, не говоря уже о распространенной профессии «синг-сонг герл».

В книжке И.Л. Миллера «Китайская девушка» отмечается, что китайские девушки от природы наделены выдержкой, осторожностью, милой застенчивостью, сдержанностью при встрече с незнакомым человеком, в особенности с иностранцем.

Китайская девушка, в большинстве, не позволит думать о ней легкомысленно, не даст повода к фамильярности.

«Тот, кто будет бесцеремонен с китайской девушкой, невежлив с ней, кто перейдёт на двусмысленности, тот никогда не может рассчитывать на успех среди китайского женского общества.

«Если ваше поведение не по ней, она не покажет этого резко, не обидит вас, но она злопамятна по натуре и не прощает сделанной однажды бестактности.

«Китайская женщина, говорит – говорит г. Миллер, — ценит в мужчине, особенно европейском, солидность, корректность, известную неразговорчивость и предупредительность».

Эти наблюдения довольно точны, но не бесспорны, поэтому-то вообще, трудно в кратких словах характеризовать такое собирательное понятие, как «китайская девушка».

Во всяком случае, о китайской женщине разговоры и споры среди европейцев, живущих в Китае, не прекращаются – в этих спорах много противоречивого, как есть противоречия и в наших личных наблюдениях.

Есть европейцы, которые искренне уверяют, что китайская женщина не так строга в нравственном отношении, не так чуждается европейца, не так труднодоступна, как об этом принято говорить и думать…

Они идут в своих утверждениях даже вплоть до того, что китайская женщина любит иметь европейца, как мужчину, и если не слышно, очень часто, о любовных интригах иностранцев с женщинами китайского общества, если они своих связей не афишируют, то больше из страха перед общественным мнением и опасений, что роман с европейцем труднее скрыть, чем роман с китайцем – слишком много наблюдающих китайских глаз, развито доносительство, притом китайцы, обычно, живут кланами, имеют в городе многочисленных родственников и среди них, более чем где-либо применима поговорка – «ничего нет тайного, что не стало — бы явным».

С другой стороны от китайцев и не только от китайцев, вы услышите, что если муж в командировке, то китайская женщина остается дома, не выезжает, а если выезжает, то только с родственниками и не тяготится этими несколькими устарелыми нравами средневекового добровольного заточения «в тереме».

Теперь о застенчивости.

Надо отметить, что при всей указываемой г. Миллером сдержанности на людях китайской молодой женщины, те из них, по крайней мере, кто получили среднее или высшее образование на иностранный образец, кто говорят свободно по-английски, — часто дают волю своему острому языку, совсем не производя впечатления пугливых колибри.

Мы меньше всего хотим сказать, что они могут быть в словах не скромны, этого нам ни разу не приходилось наблюдать, но они именно остры на язык – любят едко ответить, даже съязвить, если почувствуют себя задетыми, всегда отпарируют удар, подчас гораздо резче и напористее, чем при подобных же обстоятельствах сделала бы выдержанная европейская женщина.

Затем, хотя на протяжении семисот лет, китайская женщина не могла побороть ужасный обычай уродования ног бинтованием, несмотря на то, что, как и у других азиатских народов, о полном женском равноправии можно до сих пор говорить больше в применении к условиям жизни больших, европеизированных городских центров Китая, — китайские женщины свободнее в обращении на людях и независимее в домашнем быту, чем японки.

Она не падает ниц перед мужчиной – властелином, она не кланяется ему в пояс, она не обезличена мужем, который в доме глава, но не повелитель, не полубог, не деспот.

Как и японские женщины – китаянки, в большинстве прекрасные домоправительницы, верные жены, любящие матери, существа по природе женственные, нежные и в ласках трогательные, хотя часто на наш слуховой критерий – крикливые.

Их естественные положительные качества и являются причиной того, что редко из уст европейцев, ставших жертвами чар Востока, можно слышать дифирамбы нежности, преданности, душевной чуткости и внутренней деликатности китайской женщины.

Их положительные качества сами по себе заслуживают особого признания, потому что положение девочки, затем девушки, равно как и женщины в семье в Китае столетиями было не из завидных, по сравнению с положением мужчины.

В книгах Древних Од, каковую считают самым ценным, по богатству и достоверности, источником сведений о нравах и обычаях древнего Китая, мы встречаем такие строфы — даем их в нашем переводе с английского текста:

«Когда родится сын,

«Положи его спать в колыбельку,

«Дорогими пеленками кутай,

«Дай ему игрушки из яшмы.

«Когда родится дочь,

«Пусть она спит на полу,

«И будет пелената в тряпки,

«Дай для игры ей кусочек черепицы».

В китайской истории есть много свидетельств, о том, что женщина была не согласна, даже боролась, но тщетно, с тем положением, на втором месте в доме, которое она, столетиями, занимала.

Уже в 120 году по Р.Х. (тысяча восемьсот лет тому назад) Пан — Чжао, сестра великого историка Пан-Гу, который хотя и умер в тюрьме, но оставил после себя монументальный труд: «История Ханьской династии» будучи женщиной передовой, сетовала в своих «Уроках для женщин»:

«Мужчины сегодняшнего дня,- писала эта образованная и энергичная женщина, — которые старательно учат своих сыновей, и наоборот, оставляют в полном невежестве дочерей, показывают этим свою неспособность усвоить истинные отношения между полами. Согласно заветам старины, мальчики начинают обучаться грамоте приблизительно с семи лет, так что, к пятнадцати годам, приобретают уже кое-какие знания. Почему того — же самого не делается в отношении девочек?» — задает она вопрос.

Хотя этот патетический вопрос древней феминистки оставался без ответа почти на протяжении двух тысячелетий, тем более отрадно отметить, что китайская женщина не погрязла, за столь долгий срок, окончательно в мелочах домашнего обихода и не только, временами, возносилась, течением исторических обстоятельств, на вершины государственной власти и общественного влияния, но заслуженно занимала выпадавшее на ее долю высокое положение.

Знаменитая Ханьская династия, которая правила Китаем четыреста лет имеет среди мудрых правителей императрицу Люй-Тай-Хоу, известную в истории под именем Гао-Хоу умершую в 180 г. до Р.Х., жену основателя династии, вышедшую из простонародья, и наделенную властным, решительным характером.

По ее приказу были умерщвлены два воеводы, которые угрожали целости империи. Другой выдающейся индивидуальностью были: императрица Ту (ум. в 135 г. до Р.Х), которая правила Китаем сорок лет и была поклонницей политической философии Лао-Цзы, заповедав наследникам идти путями, указанными философом.

Благодаря мудрой системе государственной экономики и воздержания от ненужных войн, она, к концу своего долгого царствования, привела Китай в состояние завидного материального благополучия и собрала материальные ресурсы, которые помогли ее внуку, Сяо-У-Ди вести политику широких завоеваний и округлить границы, теперь уже великой империи. Это была эпоха великих достижений на поприщах литературы и архитектуры.

В дни наивысшего расцвета Танской династии мы снова видим на троне выдающуюся китаянку, императрицу У-Чжао (660-705 по Р.Х.), которая правила 45 лет подряд и, после тридцатилетнего царствования, приказала объявить себя не императрицей — регентшей, как считалось по Танской династии, а императором, основателем новой династии Чжоу. По свидетельству историков эпохи, она была наделена незаурядным литературным талантом и отмечена чертами подлинного государственного гения: она вела политику смелых завоеваний и много содействовала культурному прогрессу тогдашнего Китая, она была матерью двух императоров Чжун-Цзуна и Жуй-Цзуна. После ее смерти на престол вступил Чжун-Цзун, которого она держала в заточении, и который вернул династии прежнее название Тан.

Из всех женщин писательниц, которых, на протяжении китайской истории, было очень много, едва ли не самой яркой звездой была некая Ли-Чжин-Чжао, супруга ученого археолога Чжао-Мин-Чжена. Она родилась в 1081 г. и умерла в 1140, будучи уроженкой Шаньдунской провинции, города Цинана.

Она выросла в культурной семье, в изысканной обстановке, как отец, так и мать ее были талантливыми писателями своего времени, и она одинаково легко сочиняла как стихи, так и прозу.

Дни ее жизни совпали с редким расцветом в Китае поэтического творчества, что давало для ее острого ума и насмешливого пера («кисти») неисчерпаемый материал для критических, часто весьма суровых, отзывов о творчестве других современных ей поэтов и поэтесс.

Вообще она была женщина не только крупной индивидуальности, но и поразительных особенностей независимого характера.

Как отмечает, современный нам, известный ученый и философ д-р Ху-Си, она была всегда просто и естественно откровенна, смела в мыслях и не колебалась рассказывать, в своих повествованиях, обо всех своих увлечениях, радостях и огорчениях.

Среди других сочинений она написала книгу «Об азартной игре», и в предисловии к этому своеобразному труду, мы встречаем такую, характерную для этой писательницы, сентенцию:

«Я люблю игру, её азарт! Я так обожаю все виды игорного азарта, что могу ночами не спать и, играя, забываю о пище. И я всегда выигрываю, по каким — бы ставкам игра не велась – по крупной или скромно. Почему? Потому, что я изучила игру до деталей, зная душу азарта. После того, как разразилась война, и мы были вынуждены иммигрировать, в тех перипетиях беженства, которые выпали на мою долю, на юге я растеряла все свои наборы для игр и теперь я редко играю. Но я никогда не переставала размышлять об азартных играх».

В Китае до последних, самых последних десятилетий, всегда, как тысячу, так и сто лет назад, для женщины было трудно, а иногда и совершенно невозможно получить образование.

Тот же известный современный философ, ученый и писатель д-р Ху-Си говорит:

«Часто спрашивают, как много женщин в Китае прошлого получали законченное образование? На этот вопрос трудно ответить удовлетворительно. Все зависело от тех возможностей к образованию, которые предоставлялись семьей.

«В семьях с литературными традициями, как правило, и девочки получали, хотя — бы элементарное, образование и с зачатками литературы. Можно только сказать, что женщины, рождавшиеся и проводившие свои молодые годы в долине Ян-Цзе-Цзяна, имели больше возможностей, как впрочем, и мужчины, развивать путем образования, свои умственные способности».

Несколько лет тому назад г-жа Чен-Сюй, супруга бывшего китайского посланника в Риме, несмотря на свой почтенный возраст, ей было семьдесят лет, опубликовала труд: «Библиография трудов женщин-писательниц на протяжении последних трехсот лет».

Для составления своей «Библиографии» и на предварительное собирание сырого фактического материала по библиотекам, частным хранилищам, г-жа Чен-Сюй потратила около десяти лет.

Ее книга была весьма сочувственно воспринята китайским ученым миром и, согласно данных этой библиографической статистики, оказывается, что за триста лет в Китае писало и печатало свои произведения 2310 женщин, причем 32 % общего числа писательниц падает на уроженок провинции Цзянсу, 30 % на Чжэцзян, 5 % на Аньхуй, 4 % на Фуцзянь и 3 % на провинцию Хунань.

Из трех тысяч литературных произведений, отмеченных и описанных в Библиографии, 99 проц. составляют литературные произведения, несколько работ посвящено математике, одна медицине, шесть исторических трудов и около двенадцати посвящено философии и классической литературе.

Точность и достоверность данных в указанной Библиографии, в отношении распределения писательниц по провинциям, подтверждается еще и тем, что статистика мужских печатных трудов так же указывает на то, что наиболее продуктивными были те писатели, которые также проживали в долине великой Голубой реки, равно как на те же районы падает и наибольшее количество литераторов, философов и ученых мужского пола.

В современном Китае мы так же, конечно, встречаем целый ряд женщин, играющих крупную роль в литературе, в общественной жизни и политике.

Из последней категории достаточно назвать, всем известную, г-жу Сун Ят-сен и после смерти мужа оказывающую заметное влияние на ход политических событий, как — бы мы не относились к левизне ее убеждений, укажем также на известную женщину-адвоката г-жу Суо Мэ-цзен, которая занимала недолго даже пост председателя китайского суда на международном сеттльменте в Шанхае, а, потом, была назначена советником Мукденского краевого правительства при маршале Чжан Сюэ-ляне, являясь крупной работницей в руководящих центрах партии Гоминдан, а также г-жу Надин Хуан, бывшую в 1927 г. личным секретарем председателя пекинского кабинета министров Пан-Фу и имевшую почетный чин полковника китайской армии. Весьма значительна роль и г-жи Чжан Кай-ши исключительно светски образованной и обаятельной женщины, блистающей и своей красотой.

Несколько иное представление о положении современной китайской женщины, в особенности из рабочего класса, создается, если почитать, всегда пристрастные и редко объективно достоверные, труды советских социологов и публицистов.

В частности, известная коммунистка Фанни Бородина, жена бывшего диктатора Кантона Михаила Бородина, опубликовала после бегства из Китая статью на интересующую нас тему: «Женщина Китая».

Подходя с большевицкой меркой к затронутому вопросу, она говорит:

«Феодальные обычаи-законы тщательно оберегались всеми эксплуататорами. На основании этих законов сложился бытовой уклад крестьянской деревни. В этом укладе женщина расценивается не выше рабочей скотины и никаких прав не имеет. Мужчина – глава семьи. Он распорядитель, хотя – бы и не многих материальных благ. Он владыка над телом и душой своей жены и дочерей.

«Нищета, скудость крестьянского бюджета, разные бедствия, которые совершенно выбивают его из колеи (засуха, наводнение, пожар, гражданская война) часто заставляют главу дома прибегать к крайнему средству – к продаже своих детей в рабство, к продаже или сдаче в «аренду» своей жены.

«Спрос на живой товар в Китае поддерживается, как впрочем, и везде, наличием имущих классов и освященной старинной системой конкубината (наложничества).

«Продаваемые девушки и малолетние девочки поступают из деревень в городские публичные дома или в дома богачей, собирающих большой гарем для своих утех. И там и тут проданная девушка (или девочка) становилась полной рабой своего хозяина.

«В Китае до сих пор существует профессия посредников или перепродавцов живого товара, которые разъезжают по деревням и скупают девушек.

«В Хэнани, разоренной бесконечными гражданскими войнами, сложилась недавно такая поговорка: «В Хэнани трудно найти курицу, но за то легко можно купить девушку. Причем за девушку платят не дороже, чем за курицу».

«Брак в феодальных условиях Китая – по мнению Ф. Бородиной – мало чем отличается от продажи в рабство. Глава семьи получает за невесту известную плату. Он сговаривается непосредственно с родителями жениха. Девушка, вступившая в брак, становится рабой своего мужа.

«Таков – сокрушается гр. Бородина – порочный круг китайского быта. Лишь в городах он начал подвергаться изменениям.

«Будучи рабой, крестьянка, особенно на юге, несет на себе все тяготы домашней работы и работы по сельскому хозяйству. Зимой она корпит за тончайшей вышивкой, за плетением кружев, за тканьем, чтобы заработать несколько копеек для пополнения бюджета семьи».

Надо ли добавлять, что вся указанная статья, страдающая неточностями, полна, в дальнейшем, обещаний, что коммунистическая партия, кроме прочих благодеяний, несет с собой «раскрепощение китайской женщины».

Здраво и трезво подходит к вопросу о женских достижениях в Китае уже цитированный нами ученый д-р Ху-Си, который говорит:

«Несмотря на все шоры и путы, китайская женщина не уставала в борьбе за свое положение и добилась достойного ее места в семье, в обществе и в истории.

«Она была хозяйкой в доме, и она правила государством. Она много ценного дала литературе и прославила себя в изящных искусствах.

«Но, превыше всего, она учила и формировала характер и душу своих сынов, чтобы быть тем, кем они были. И если она не дала больше, то, может быть, потому, что Китай этого не заслужил».