Русский клуб в Шанхае

Член «Русского клуба в Шанхае» Александр Титов, проживающий ныне в США, прислал нам трогательную историю своей первой любви озаглавленную «Временный рай». Эта статья как бы является продолжением ранее опубликованного у нас на сайте большого интервью с Александром Алексеевичем.

Воспоминания о Нине

Впервые я увидел Нину в апреле 1949 года в лагере беженцев на острове Тубабао, одном из Филиппинских островов, ставших «временным раем» для пяти тысяч русских беженцев из Китая.

Только что закончилось утреннее скаутское построение, и все разошлись по своим палаткам. Она возвращалась в свой четырнадцатый район, когда я заметил ее, шла впереди меня и должна была перейти часть моего тринадцатого района, чтобы повернуть налево и по маленькой тропинке, спустившись с горки, дойти до своей палатки.

Худенькая блондинка моего возраста, лет 13-14 шла медленно, неторопливо между пальмами, листья которых закрывали ранние утренние лучи солнца. На ней были голубые шорты, белая блузка с желтым галстуком и теннисные туфли — форма девочек-скаутов. Я шел позади нее на расстоянии и наблюдал, как она повернула налево и исчезла внизу горки. Подумал: «Кто она такая? Увижу ли я ее снова?»

Скаутов назначали на дежурство в штаб лагеря и использовали в качестве посыльных. Мы разносили письма от штаба по всем четырнадцати районам или заведующим каждого отделения в самом штабе, как в военной организации. Просто сидели недалеко от командира и его помощников и ждали, когда кто-нибудь из них позовет нас и передаст тот документ, который нужно было отослать или отнести. На один день назначали дежурить мальчиков, а на следующий день — девочек. Все мы знали командира лагеря, капитана Комбса (Combs) и его помощника господина Богена (Bogen), представителей Организации Объединенных Наций и Международной Организации беженцев (IRO).

На следующий день в утреннем строю я ее не заметил. И позже, во время дежурства в штабе, когда разносил новости по всем районам, я с нетерпением ожидал возможности пойти в четырнадцатый район и увидеть ее.

По окончании доставки новостей в своем районе спустился вниз с горки в четырнадцатый. Там… я увидел ее, и она заметила меня. Я был в скаутской форме, как полагалось на дежурстве в штабе. Когда подошел ближе, увидел красивейшие глазки, глядящие на меня, глазки, которые я никогда не забуду. Я спросил, где находится палатка конторы района.

— Вторая палатка на правой стороне, — ответила она и показала в сторону ближайшей тропинки.

— Спасибо, — сказал я, с интересом глядя в ее серо-голубые глазки.

На следующее утро после окончания построения, увидев ее, когда она возвращалась в свой район, поторопился подойти к ней и пошел рядом. Она удивилась…

— Мне в ту же сторону, — сказал я, робея, — Можно я пойду с тобой?

— Можно, почему нет, — ответила она с улыбкой.

— Меня зовут Шурик, я из Шанхая…

— А меня Нина, я из Циндао, — сказала она.

— Ты приехала из Циндао с другими беженцами, вас разместили в бывших казармах французской армии? — спросил я.

Она подтвердила.

С того дня, когда в строю мы замечали друг друга, то возвращались в наши районы вместе. Я ей рассказал о своей семье, о школе, про жизнь в Шанхае и о том, что еще не знаем, какое будущее нас ожидает. А Нина, в свою очередь, про свою семью, про Циндао, о том, как их эвакуировали в Шанхай, и добавила, что они собираются в Америку.

После такого знакомства доверительная дружба между нами продолжалась все то время, пока мы жили на Тубабао. Много раз вместе гуляли на пляже. Она любила плавать и нырять, а я нет. Только с завистью смотрел, как она прекрасно плавала! Нина сказала, что у нее есть сестра Валентина, которая живет в Америке, и что ее семья ждет визу.

Наступило 17 августа — день рождения Нины. После обеда разморенный жарой я прилег в палатке на походную кровать и сквозь сон услышал девичьи голоса и смех. Открыв глаза, увидел, что Нина вместе с подругой подходят к нашей палатке. Сразу же вскочил, чтобы поздороваться.

— Шурик, — сказала Нина, — сегодня мой день рождения и мама разрешила пригласить тебя на party. Ты мог бы придти примерно к четырем часам?

— С большим удовольствием буду, — с готовностью ответил я, поздравив девочку с этим событием.

Моя мама приготовила маленький подарочек — брошку, которую она красиво завернула в бумагу и перевязала красной ленточкой. Когда я появился у Нины в палатке, она познакомила меня со своей мамой, сестрой Верой (которая была беременна) и братом Вовой. Пили фруктовый сок, ели пряники и пели «Happy Birthday». По окончании party Нина, ее подруга, тоже Нина, Вова и я пошли погулять по местным окрестностям. Двигаясь по тропинкам между пальмами, как-то незаметно дошли до филиппинской деревушки у берега моря, где были дома, стоящие на сваях прямо над морем, и филиппинские лодки-«outrigger». Тогда мы повернули и пошли обратно. На обратном пути мы пели, смеялись, играли в перегонки. Празднование дня рождения на Тубабао, на этом экзотическом Филиппинском острове, на всю жизнь осталось в моей памяти.

Вскоре, в сентябре, беженцы стали готовиться к отъезду из этого «временного рая» в другие страны: Австралию, Доминиканскую республику, Суринам (бывшая голландская Гвинея), Турцию и Францию. Наша семья и 50 других семей решили переселиться в Южную Америку, в Парагвай.

Нина не знала, да и не могла знать, когда они поедут в Америку. Однажды, когда мы с Ниной возвращались в район после скаутского построения, я должен был с ней первой поделиться плохой новостью. Наша семья, сказал я, решила ехать в Южную Америку, и нам велели собраться к 23 сентября. Видно было, что Нину это расстроило. Но все равно наша дружба продолжалась. Мы гуляли по пляжу, вдоль берега моря, по лагерю, много разговаривали и лучше узнавали друг друга.

Однажды вечером мы оказались на площадке, где показывали фильмы. Здесь я встретил Нину, и мы вместе пошли к моей сестре, чтобы взять скамейку на двоих. Во время фильма прильнув друг к другу, мы вдруг с особой силой почувствовали взаимную привязанность. Я взял ее ручку в свою. Она не убрала ее. Мы держались за руки до конца фильма.

В середине сентября скауты решили организовать бал-маскарад в честь уезжающих товарищей. Я оделся ковбоем: одолжил револьвер в картонной кобуре, ковбойскую шляпу, и надел черную маску. На балу искал Нину, хотел проверить себя, узнаю ли я ее. Мое внимание сразу же привлекла девушка в широкой черной шляпе, с большими круглыми серьгами в ушах и красной маске, её губы были тронуты красной помадой. Она стояла с другими девчатами, вместе они разговаривали и смеялись. Я пригласил эту цыганку в образе Кармен танцевать и, узнав её по глазам, но ещё не доверяя сам себе, спросил:

— Ты Нина?

Засмеявшись в ответ, она как-то тепло и доверительно ответила:

— Да, а ты — Шурик…

Я снял свою маску и осторожно помог Нине снять ее. Все танцевали, кто как мог и умел, и мы тоже крутились вокруг. Под конец бала оркестр начал играть «Auld Lang Syne», и все знали, что это означало. Это были последние минуты нашей дружбы, нашего юношеского счастья быть вместе. Когда музыка замолкла, все скауты, обнявшись, стояли вместе, не двигаясь. Нина стояла с закрытыми глазками, и я поцеловал ее в щечку, не зная, что будет с нами в будущем, увидим ли мы еще друг друга…

В день отъезда с Тубабао мы на катере переправились на пароход, который стоял на якоре за островом Маникани, где глубже и не было опасности из-за множества кораллов. На пароходе, бывшем американском военном транспорте «Marine Jumper», нас ожидали белые простыни, холодная вода для питья, прохлада, а в столовой — подносы, как в армии.

После нашего первого обеда по-американски, нам объявили, что катера из Тубабао подходят к транспорту, чтобы попрощаться со всеми нами. Мы дружно выбежали на палубу. Вокруг нашего транспорта крутились катера, на которых среди взрослых было немало и скаутов. Я вспомнил Нину, и мне так захотелось увидеть её среди провожающих. И вдруг, о счастье, увидел её. Она стояла рядом с человеком, управляющим катером, смотрела на транспорт, на лице ее было написано желание увидеть кого-то на палубе и попрощаться.

Я помахал ей несколько раз, но она меня не заметила. Но к моей радости, скаут, стоящий рядом с Ниной, увидел меня и показал Нине в мою сторону. Она сразу как-то встрепенулась, начала махать мне рукой, смеяться и кричать. На прощанье мы обменялись воздушными поцелуями. Катера повернули обратно на Тубабао и медленно исчезли за островом Манисани. Я продолжал стоять на палубе и с грустью думать о моей Нине, ее незабываемых красивых глазах. Увижу ли её где-нибудь и когда-нибудь…

Итак, мы уехали, оставив за горизонтом наш «временный рай» — остров Тубабао. В Парагвае мы прожили только два года, и переехали в Аргентину, в Буэнос-Айрес. Прошли годы. Некоторые из тех беженцев, что остались на Тубабао, в конце концов были эвакуированы в Америку. Многие из переселенцев, расселившихся в других странах, надеялись также попасть в Америку, и в итоге оказались там же. Девять лет я прожил в Аргентине, где в 1955 году присутствовал на Майской площади, в центре Буэнос-Айреса, когда внезапно появились истребители, атаковавшие Розовый Дом президента Перона. Начались обстрел и бомбардировка. Это было началом революции.

Наконец в 1960 году я получил визу на переселение в Америку. Первым делом после моего приезда в Сан-Франциско, Калифорнию, я спросил у моих друзей, где Нина, и что с ней случилось. Они мне объяснили, что когда все беженцы с Тубабао приехали в Америку, многие расселились по другим штатам. Нину больше не видели и не знали, что с ней. Я искал ее по телефонной книге, но не нашел, потеряв всякую надежду встретиться с ней, но воспоминания о Нине и о Тубабао всегда были со мной.

В 25 лет я, новый эмигрант, был хорошим кандидатом для призыва на военную службу. Две недели провел в поисках работы, но везде меня спрашивали, отслужил ли я в армии? — «Нет? Ну, тогда Вы нам не звоните, мы сами позвоним Вам». Примерно так проходило собеседование со мной по поводу работы, и никого не интересовало, что я говорил на четырех языках!

Наконец терпение мое лопнуло. Я не стал больше ждать звонков от работодателей, и пошел добровольно служить в действующую армию. Закончил пехотную подготовку, а затем, спустя восемь недель, был отправлен служить в Западную Германию, в город Мюнхен, где все еще были заметны следы боев Второй мировой войны. Вот так, добро пожаловать, и началась моя армейская карьера, которая продолжалась 28 лет!

По делам службы я бывал не только в Германии: дважды на войне во Вьетнаме, в военной миссии в Бразилии и Португалии, (помогло знание португальского языка). Но в Германии я провел тринадцать лет. Женитьбы, разводы, двое детей: девочка и мальчик.

И где бы я ни был, особенно оказавшись на берегу моря, воспоминания о Нине и Тубабао, снова и снова овладевали мной. Сидя на пляжах Копакабана, в Рио-де-Жанейро или Эсторил в Лиссабоне, глядя на море, мне вспоминалась наша юность, скаутизм, костры, Нинины глазки и тепло её ручек, которое я ощущал, сидя на скамейке с ней во время просмотра фильма на далёком острове Тубабао.

Последние 3 года пришлось служить в Германии, в пригороде Штутгарта. В один прекрасный день все было как обычно, я направился на обед в столовую. Стоя в очереди с подносом, увидел проходящего мимо меня солдата. А так как мы, военные невольно обращаем внимание на фамилии солдат (в американской армии они обязательный атрибут формы), фамилия этого молодого солдата, и то, что я увидел, потрясли меня чуть не до обморока. Эта была фамилия Нины, девичья фамилия Нины!

Положив свой поднос на стол рядом с тем, за которым устроился солдат, я подошел к нему.

— Послушайте, солдат, — сказал я ему тихим голосом, — когда закончите обедать, пожалуйста, подойдите к моему столу, мне нужно с Вами поговорить.

— Есть, сержант-майор, — ответил он.

Пока я обедал, всякие вопросы крутились в моей голове. «Кто он такой? Откуда? Кто его отец? Родственник Нины или однофамилец?» Закончив обедать, молодой солдат подошел к моему столу.

— Пожалуйста, присядьте, — сказал я. Он поблагодарил меня и сел напротив. Я взглянул на него, мы встретились взглядами, и мне показалось, что я увидел глаза Нины.

— Послушайте, — сказал я солдату, — это очень личное дело, фамилия, которую вы носите, очень редкая в американской армии, но мне она хорошо знакома. Много лет тому назад я встречал одну женщину с такой фамилией.

Я спросил, как звали его отца, где он родился.

— Владимир, — ответил он, и прибавил, что родился в Китае. Он старался вспомнить название города.

— Циндао? — пришёл я ему на помощь.

— Да, да, в Циндао.

— Слышал ли он когда-нибудь об острове Тубабао, может быть, отец рассказывал, — спросил я его.

— Нет, — ответил он.

— Где Вы родились?

— В Германии, — ответил он.

Так и есть, подумал я, этот солдат Давид — племянник Нины, а его отец, должно быть, младший брат Нины — Вова, который ходил за нами на Тубабао. И наверное, Вова тоже был в армии, поэтому Давид родился в Германии.

Я рассказал ему, что я знал и помню его отца, когда ему было лет двенадцать, помню также, что у него было три родных сестры — тети Давида. Я спросил, может ли он сказать о них что-нибудь.

— У меня в комнате есть письма из дома, — начал говорить Давид, — и перед тем, как сказать Вам что-нибудь о них, я должен перечитать эти письма, потому что я помню, что одна из моих тетей скончалась…

На следующий день Давид вернулся в мою контору. Я с нетерпением ожидал услышать что-нибудь о Нине. Он сел в кресло, и я заметил, что его лицо погрустнело, а в его глазах, так напоминавших мне о той далёкой девочке с острова Тубабао, светилось сочувствие.

— Сержант-майор, — сказал он после некоторой паузы, собравшись, — моя тетя Нина скончалась в прошлом году.

Это известие убило меня.

— После стольких лет надежды… — прошептал я растерянно.

Давид кратко рассказал мне все, что знал о жизни Нины. В молодости она добровольно поступила на службу в армию, даже служила в Вашингтоне, в Пентагоне. Познакомилась со своим будущим мужем, он был солдатом. Выйдя замуж, она покинула службу. Во время службы мужа Нины в Германии у них родился ребенок. У них было пятеро детей, но потом они развелись.

— Сержант-майор, — продолжал Давид, — ее старший сын Рой служил в армии, он был офицером-летчиком, летал на вертолетах. В апреле 1985 года он погиб при падении вертолета. Это потрясло тетю Нину, и в ноябре она тоже скончалась.

Я поблагодарил солдата за то, что он рассказал мне о жизни Нины. И в свою очередь поведал Давиду о моей незабываемой дружбе с ней, случившейся на благословенном для нас острове Тубабао, о детской привязанности друг к другу и томившей меня всю жизнь недосказанности в наших чувствах и ощущениях, о так нежданно прерванных отношениях на взлете, может быть, настоящей большой любви.

А когда солдат вышел и закрыл за собой дверь, я вдруг вспомнил ее погибшего сына, которого она назвала Рой. Мне надо было сесть и подумать. Там, в Германии, завершая свою армейскую службу, и после стольких лет я, наконец, узнал о судьбе Нины. С глубокой грустью и со слезами я помолился Господу Богу. Она назвала своего сына Рой, и я тоже дал своему сыну это имя. Разве это не чудо?

© А. А.Титов.
© Русский Клуб в Шанхае.