Русский клуб в Шанхае

[singlepic id=214 w=320 h=240 float=left]

V. Шар

Мосье Чанг, — это адвокат нашей конторы, — купил себе большой хрустальный шар. Величиной в крупное яблоко, он красуется на хрупкой подставке из черного дерева на письменном столе мосье Чанга, заваленного исками, папками и прошениями с печатями Французского Микс-Корта.

— Сколько заплатили?

Мосье Чанг поднял ко мне большие очки, опиравшиеся на желтоватые подушечки одутловатых щек.

— Сто двадцать… Недорого, правда?..

— Долларов??!!

— Нет, таэлей!.. ((Таэль — шанхайская серебряная денежная единица, в январе 1930 года была равна $ 1,4 (мексиканского доллара).// Печ. по: Курсы валют на 12 января 1930 г. / Слово. № 338. 12 января 1930. — С.5))

Мои брови полезли вверх от удивления.

Откинув рукав халата из тяжелого лилового шелка, адвокат протянул свою маленькую точеную кисть и бережно взял прозрачный шар, заигравший радужными переливами.

— Посмотрите, ну разве он не прекрасен? — начал китаец. — Какая изумительная форма, как безупречно чист и прекрасен тот горный хрусталь, из которого он сделан. А сколько любовного труда, сколько высшего мастерства вложено в его великолепную шлифовку!.. Я уверен, что на эту работу пошли целые годы. Нет, я считаю, что это очень выгодная покупка!..

Он с каким-то особенным сладострастием взвешивал, поворачивал, ощупывал, мял своими пальцами с отпущенным ногтем на мизинце прозрачный камень, точно усиливая и дополняя осязанием зрительное наслаждение.

И совершенно также он поступает с каждой статуэткой, вазой или флаконом для нюхательного порошка, которые ему приносят продавцы «кюрио». Правда, как знаток, он их очень часто бракует, но красота этих вещиц, — иногда, действительно, совершенная, — заключается для него не только в форме и окраске слоновой кости, металла, камня или фарфора, но и в самой их фактуре, в самом веществе, из которого их создал мастер-артист.

К разговорам о «фактуре» картины не так давно пришли западные художники, к рассуждениям о «фактуре» слова — современные поэты-футуристы.

А Китай почувствовал ее значение уже давно, создав еще в древности самую изумительную из фактур, — золотой лак, — чтобы одеть в его матовый блеск статуи своих богов.

Впрочем, этот разговор завел бы нас слишком далеко. О, удивительнейшая страна крайних контрастов!..

VI. «ЧО»

Да, они — муравьи. Щепка, преградившая знакомую дорожку, заставляет беспомощно метаться целую процессию муравьев: ни один не догадается перелезть или обойти препятствие. Их ум — или инстинкт — направлен только в одну сторону. Он в глухих шорах.

Через весь лик Китая начертан огромный иероглиф: — Чо. — Еда. [Шанхайские эмигранты, в массе своей, плохо владели китайским языком, а если и говорили на нем — то пользовались шанхайским диалектом (тогда всеобщий китайский язык путунхуа только вводился). — Прим. Л. Черниковой.]

Символическое изображение рта стоит его корневым знаком. 吃.

Еда, — самый процесс еды, — играет в китайском быте огромную роль. Магическое слово «Чо» (или «Чи-фан» на Севере 吃饭) прерывает самую срочную работу, способно остановить самый жестокий бой между армиями враждующих генералов.

На еду, Китай тратит уйму времени. Едят везде и всегда.

На самой паршивой улочке вы непременно найдете трактирчик, пахнущий бобовым маслом, или ресторанчик с каким-нибудь цветистым названием, не говоря уже о бесчисленных разносчиках «Чо».

В три-четыре часа утра, по смрадным лабиринтам переулков миллионных городов, все еще мягко шаркают туфлями бродячие рестораны, и в ночной тиши высоко и заливисто вибрирует каменная пластинка, или бряцают связки медных обрезков, которыми они возвещают о своем приближении. На плечах, на бамбуковом коромысле, упруго колеблется походная резная кухонька с непотухающим камельком, над которым брызжет из котелка темное кипящее сало.

Поэтому в городах, у мелкого люда редко бывают домашние кухни: зачем они, когда пар над котлами закопченных харчевок всех разрядов восходит почти круглые сутки подряд? — Питаться в ресторане и проще и удобнее, и экономнее.

Это в повседневном, будничном обиходе. Но каждое событие в личной или семейной жизни китайца, каждый из редких праздников, обязательно отмечается пиром, на который даже бедняк не пожалеет последнего гроша. Именно — пиром, а не выпивкой, как у нас: ведь, в общем, Китай пьет сравнительно очень мало своего желтого пахучего рисового вина. Весь центр тяжести перенесен на «Чо».

— Толстый человек, — хороший человек! — говорит китаец.

Если что-нибудь болит внутри, — значит, болит живот. Говоря о мыслях, вместо головы простонародье указывает на чрево.

В парадном китайском обеде, даже средней руки, бывает не меньше 15-20 блюд, плюс к этому, разумеется, вечный и неизменный рис, который в счет не входит. Длится такой обед немало часов.

Вот, например, меню пира, которым меня угостили на свадьбе моего приятеля, молодого м-ра Цана, состоятельного и старорежимного китайца.

Началось с орешков, сластей, тыквенных семян и семечек лотоса. Потом шли (порядок сохранен): 1) Разварная треска; 2) Соленая лососина с хреном; 3) Копченая «лакированная» утка; 4) Свернутые вареные на пару блинчики, в которые завертывают кусочки утки; 5) Свежая жареная рыба под сладким соусом; 6) Оладьи; 7) Сладкий суп-компот; 8) Свежая рыба с грибами; 9) Яйца с картофелем; 10) Суп из плавников акулы; 11) Макароны; 12) Пельмени из курицы; 13) Сладкий рис; 14) свежая жареная рыба; 15) Ветчина; 16) Тонко наструганная жареная курица; 17) Соленая утка; 18) Моченая белая черешня; 19) Заливное из сердец куриц; 20) Жареные куриные потроха.

Все это подавалось на круглый лакированный стол в фарфоровых чашках и блюдах, целыми сериями по 3-4 кушанья за раз, и каждый гость залезал в них своими двумя палочками. Только рис, белоснежный и крупный, каждый накладывал на свою отдельную чашечку. Жених, по обычаю, отсутствовал, — оставался с невестой, — а приглашенных угощал его отец. Он доставал из блюд собственными палочками самые лакомые куски и протягивал почетным гостям.

Мне особенно понравились акульи плавники, напоминающие нашу вязигу, и я спросил, как они приготовляются?

— О, — ответил, улыбаясь, м-р Цан-отец, — это довольно сложное дело! Прежде всего, положите купленные акульи плавники в горшок, прибавьте немного древесной золы и прокипятите несколько раз. Затем тщательно снимите верхнюю кожуру. Если она трудно отделяется, — необходимо вскипятить еще раз, и тогда уже чистить. Потом снова проварите уже очищенные плавники, снимите все мясо. Проварите очищенные хрящики еще раз и оставьте мокнуть в ключевой воде, чтобы отбить известковый привкус. Затем положите плавательные перья и хрящики, из которых состоят плавательные перья, в крепкий куриный бульон и прокипятите несколько раз, до тех пор, пока они не станут мягкими и нежными. Ну, приправьте суп раковыми шейками, — очень хорошо также посыпать немного струганной ветчиной, и тогда можно подавать на стол…

Я любовался м-ром Цаном-отцом, пока он рассказывал, помогая обильным и законченным жестом непривычным словам чужого языка. Он совсем преобразился. Видно было, что это артист и любитель. Как китайский художник заботливо выписывает каждый волосок на шкуре какого-нибудь свирепейшего тигра, так и он тщательно отмечал и переживал в душе каждый этап этого сложного кулинарного процесса.

В заключение, он ловко подхватил палочками целую косму янтарных волокон акульих плавников и вежливо поднес их к моему рту.

Честное слово, — они были очень вкусны!..

Слово № 390. 16.03.1930 — С. 14., М.Щербаков

Первая часть