Русский клуб в Шанхае

Очерк истории Генерального консульства России в Шанхае

(Окончание. Начало читайте здесь.)

Сколько же было в Шанхае русских беженцев?

В газете «Шанхайская Заря» в 1929 году называлась цифра 12.000 человек и «даже, может быть, больше». По официальной переписи населения 1929 г. русских насчитывалось менее 8.000 человек. По переписи 1933 г. все население Шанхая насчитывало 3.156.000 человек, из которых иностранцев было 59.000 человек. Из них русских – примерно 14.000 человек. В книге Ван Чжичена «История русской эмиграции в Шанхае» говорится, что к 1941 г. в Шанхае насчитывалось 18.000 русских, к 1942 г. их численность выросла до 21.000 человек. Однако в отдельные годы беженцев из бывшей Российской империи было еще больше.

Подчеркнем, что между официальной оценкой и фактической численностью русского населения Шанхая всегда существовал огромный разрыв. Причина тому – нехватка средств (регистрация была платной) и нежелание проходить регистрацию или перепись. К тому же Шанхай всегда был «перевалочной базой» постоянно мигрировавших в страны азиатско-тихоокеанского региона русских беженцев. Несмотря на решение Лиги Наций о статусе беженцев (получавших определенные права и льготы), Китай фактически не признавал за русскими эмигрантами этот статус. Еще один фактор: многие русские предпочитали получить китайское гражданство, нежели находиться в статусе лица без какого-либо гражданства. Таким образом, часть русских по всем официальным спискам и регистрациям проходила уже в качестве китайских граждан.

Автор данной публикации как член Русского Клуба в Шанхае неоднократно встречался с представителями русского Зарубежья. Например, супруги Николаевы еще совсем молодыми людьми вместе с родителями эмигрировали после 1946 г. в Австралию, затем в США. Другая чета вынуждена была отправиться в Южную Америку, откуда через 10 лет они также смогли перебраться в США. Все они говорили о причинах своего отъезда из Китая: «Мы готовы были поехать в любую страну, где нам предоставлялось гражданство. Мы устали от того, что у нас не было никаких прав. Мы были никто! Поймите состояние человека, который не имеет никакой защиты и абсолютно бесправен – с таким багажом жить было очень тяжело!». Поэтому беженцы так стремились выехать если не в Советский Союз, то в третьи страны, – и получить там гражданство.

Как и прежде, здание Генконсульства, находящееся до поры в руках Гроссе и бывших российских консульских чиновников, часто предоставлялось под нужды эмигрантских собраний. Например, во многом благодаря благосклонному отношению генконсула, в Шанхае в 1923 году сумело организоваться благотворительное общество «Русское Православное Братство». (Эта организация сыграла впоследствии большую роль в жизни русской колонии, помогая бедным и малоимущим русским эмигрантам в Шанхае). В помещении Российского Генерального Консульства силами «Комитета помощи голодающим в России» устраивались также доклады и религиозно-нравственные собеседования, собиравшие большую эмигрантскую аудиторию.

В. Ф. Гроссе привык считать себя главой русской колонии в Шанхае, а также подчиненных консульству административно российских эмигрантов в северных районах Китая. Решения Генерального консула не оспаривались никем и никогда. Можно назвать его вышколенным «академическим» дипломатом старой России. Возможно, эта черта Гроссе и стала причиной многочисленных конфликтов в русской среде в стремительно меняющихся обстоятельствах послереволюционного и послевоенного времени, когда прежние законы и авторитеты переставали иметь своё непререкаемое значение.

Самая большая группа русских беженцев прибыла в Шанхай в ноябре-декабре 1923 г. Отметим, что их появление было воспринято с настороженностью и неприятием. Во-первых, они «свалились» на голову властям города совершенно неожиданно. Представьте несколько тысяч человек на кораблях, голодных и раздетых, взывающих о помощи, желающих сойти на берег и требующих обеспечить им питание, ночлег, работу и т. д. Такую проблему власти города не желали взваливать на свои плечи, а потому просто отказались принимать эмигрантов, не разрешив им сойти на берег. Во-вторых, на кораблях было много военных и оружия, а этого международный Шанхай боялся как огня.

Однако именно это обстоятельство впоследствии и помогло русским эмигрантам – военные пообещали открыть огонь на Банде (ныне набережная Вайтан), вынудив власти пойти на переговоры и уступки. В конечном итоге, беженцы получили кров и пищу, понемногу обустроились в Шанхае. Этот процесс проходил неровно, долговременно, но российские беженцы выдержали все беды и лишения, возродив на шанхайской почве «кусочек» настоящей России.

Не обошлось и без внутренних распрей. Так, прибывшая в Шанхай из воюющей России флотилия адмирала Старка (3000 чел.), Дальневосточная Казачья группа генерал-лейтенанта Глебова и генерала Д. Лебедева (1000 чел.) столкнулись с тем, что не только муниципальные власти и иностранный консульский корпус Шанхая были категорически против принятия такого количества русских беженцев, но и бывшие российские дипломаты во главе с Л. Ф. Гроссе поначалу заняли позицию бесстрастных чиновников. Они убеждали беженцев вернуться обратно в Россию, а затем попытались перенаправить их в другие страны. Именно поэтому Гроссе и стал поддерживать раскол в Дальневосточной Казачьей группе, помогая генералу Анисимову готовить отход парохода «Монгугай» обратно во Владивосток.

Это вызвало справедливый гнев генерал-лейтенанта Глебова, отвечающего за целостность своей группы. Второй конфликт с генералом произошел у Гроссе на почве разногласий из-за здания генерального консульства России. Глебов считал необходимым занять консульские помещения и не отдавать ни китайским, ни каким бы то ни было властям. Этого нельзя было допустить, иначе русской колонии грозила обструкция со стороны властей вплоть до высылки из города. Конфликт усугублялся и тем, что в Консульстве долгое время функционировал «Комитет по репатриации русских из Шанхая в СССР».

Вообще в отношении В. Ф. Гроссе можно сказать, что это был безусловно блестящий русский дипломат и талантливый человек, и он обладал сильным, но трудным характером. К сожалению, Гроссе очень болезненно реагировал на выступления прессы, особенно русской. Когда в 1925 г. М. С. Лембич, издатель и учредитель крупнейшей в Шанхае русской газеты «Шанхайская Заря» пришел с визитом к Гроссе, последний посоветовал ему вообще не открывать в Шанхае газеты, чем конечно изначально настроил против себя газетчиков. Однако надо отдать должное, газетчики не стали пользоваться своим правом и по большей части вели себя корректно.

Не привыкший к открытому обсуждению своих действий, бывший генконсул был немало озадачен тем, что газета открыла дискуссию по поводу конфликта между генералом Глебовым и В. Ф. Гроссе об обязанностях и правах Русского Эмигрантского Комитета (РЭК). Тогда на сторону Гроссе встало большее число читателей, что косвенно все-таки подняло авторитет бывшего генконсула. Сам главный редактор «Шанхайской Зари» Л. Арнольдов писал об этом так: «… Всякий раз, когда в отношении г. Гроссе возникало то или иное недовольство в колонии, что неизбежно при общественной работе, «Шанхайская Заря» … старалась смягчить или отвести удары [от него – Л.Ч.]…». Так было и тогда, когда ликвидаторы Русско-Азиатского банка передали В. Ф. Гроссе средства от продажи т. н. «золотых баров» Русско-Азиатского банка в пользу РЭК.

Необходимо также вкратце сказать о социальном составе русских эмигрантов, попавших в Китай. Здесь, в Шанхае, жили и работали бывшие служащие, творческая и техническая интеллигенция, преподаватели, военные, казаки, землевладельцы, торговцы, предприниматели. Русские беженцы поначалу не могли найти работу: мужчины не могли конкурировать с дешевым китайским трудом рабочих-кули, а в иностранные компании их не брали, боялись. Лишь много позднее бывшие военные смогли поступить на службу в качестве бодигардов-телохранителей или вочманов-охранников. Торговцы занялись мелкой розничной торговлей. Успешно находили себе работу люди, владеющие иностранными языками. Но таковых было сравнительно немного.

Относительно стабильную работу имели в Шанхае музыканты, певцы, люди творческих профессий: художники, артисты, балетные танцовщики. Остальные мало-помалу устраивались на курсы иностранных языков или изучали какие-то дополнительные профессии.

Молодые женщины вначале почти поголовно вынуждены были идти на службу в танцевальные залы (партнершами по танцам), а иногда даже устраиваться в дома терпимости. Этот вопрос довольно остро стоял в Китае в 1920-1930-е годы. Часть женской колонии нанималась гувернантками, учителями к богатым иностранцам или китайцам. В основном, это были выходцы из интеллектуальной среды. Женщины попроще шли работать кухарками, посудомойками, прачками и т. д.

Подчеркнем, что в Шанхай прибыла большая часть людей образованных, выходцев из среды интеллигенции, военных, юристов, банковских служащих и т. д. Немалую роль в Шанхае играло казачество и военные организации.

Нельзя не сказать о большом значении в русской эмигрантской среде писателей и поэтов. Как правило, эти люди работали в каких-то конторах, гаражах, редко – в архитектурных мастерских, театрах и т. д., зарабатывая себе на жизнь, а творчеством занимались в «свободное» время. И хотя, к сожалению, мы не можем назвать среди русских «шанхайцев» и «харбинцев» особо известных, снискавших мировую славу, писателей, – все же отрадно отметить, что для этого были созданы все условия, многие из местных русских поэтов подавали большие надежды. (Скажем, можно назвать имена, А. Несмелова, П. Северного, заезжего «шанхайца» А. Вертинского и других).

Здесь жили десятки и сотни писателей, поэтов, существовали творческие писательские организации и союзы. Как сказал Б.Окуджава, анализируя творчество А. Пушкина, «для того, чтобы появился Пушкин, должен был существовать особый мощный поэтический «фон» в стране. Этот фон успешно подготовил рождение национального таланта А. С. Пушкина». Также и здесь, на китайской земле, уже была подготовлена почва для рождения настоящих талантов, но… им помешали исторические события. Как известно, после 1947-1949 гг. большая часть эмиграции рассеялась по странам и весям, немалая часть – вернулась в СССР.

Один из сыновей В. Ф. Гроссе стал известным в Шанхае поэтом. Несомненно, он унаследовал многие таланты своего сиятельного отца. Начиная с 1929 г. (в 23 года) о нем уже говорят как о состоявшемся поэте. После окончания учебы в Европе (Сорбонна, Берлин) Лев Гроссе работал переводчиком в иностранных фирмах. Он хорошо знал английский, французский, немецкий и китайский языки. Став членом содружества поэтов «Понедельник», много печатался в разных газетах и журналах. В одной из рецензий на цикл стихов «Крест поэта» писалось: «Одно у Льва Гроссе сразу подкупает: удивительная легкость стиха, какая-то незаурядная прозрачность стихотворного узора…». В 1939 г. Лев Гроссе стал Председателем Литературного объединения в Шанхае. С марта 1939 г. стал издавать журнал «Муза» в Шанхае. В дальнейшем репатриировался в СССР (1948 г.). Был женат на известной советской эмигрантке Н. Ильиной. В 1949 г. был арестован в Казани, где работал переводчиком, погиб в лагерях.

Другой сын В. Ф. Гроссе стал известным химиком, о достижениях которого также писали русские газеты: «Молодой химик д-р А. В. Гроссе отправил свою статью в научный химический журнал в Америке. В своей статье молодой ученый излагает в популярной форме новейшие открытия в области изучения радия и радиоактивности. Американский журнал принял эту статью к опубликованию и препроводил молодому ученому в Шанхай гонорар в размере 150 мексиканских долларов». О его дальнейшей судьбе ничего не известно. Лишь в шанхайских газетах 1930-х годов я находила заметки о его работе в европейских университетах.

31 мая 1924 г. Китай подписал с СССР договор о решении спорных вопросов и одновременно признал Советское правительство. В этой связи посольство и консульство России передавались СССР. Лишь 9 июня 1924 г., после того как китайская канцелярия Секции по иностранным делам, действуя согласно приказанию МИДа пекинского правительства, потребовала немедленно оставить здание консульства России для его передачи приезжающему генконсулу СССР, В. Ф. Гроссе покинул консульство. Перед отъездом бывших российских дипломатов с фронтона здания был снят двуглавый орел и спущен флаг Российской империи. Но Гроссе не уехал из Шанхая, он занял должность Директора Торговой палаты России, занимающейся делами белых русских.

В июне 1924 г. под усиленной охраной европейских и сикхских полицейских состоялась церемония передачи здания российского консульства представителям советского правительства. После прибытия Генконсула СССР Р. Ж. Ильде (R .J. Elleder) с 1 октября 1924 г. здание стало называться Генеральным консульством СССР. Отныне здесь разместились советские учреждения и советские сотрудники. Приведем здесь список дипломатических сотрудников Советской России и СССР, работающих в Посольстве и Консульстве:

Послы СССР в Китае:

1. Иоффе Адольф Абрамович (Joffe A. A.) (август 1922- июль 1923 гг.), полномочный представитель Советской России; на дипработе в Китае до сер. 1924 г.);
2. Карахан Лев Михайлович (Karakhan L. M.) (июль 1923 – июль 1924), полномочный представитель; (июль 1924 – сентябрь 1926 г.), посол СССР;
3. Черных А. С. (Tchernykh A. S.) (октябрь 1926 – апрель 1927), и. о. посла;
4. Богомолов Д. В. (Bogomoloff D. V.) (май 1933 – январь 1938), посол;
5. Луганец-Орельский (Louganets-Orelsky) (январь 1938 – сентябрь 1939 гг.), посол;
6. Панюшкин Александр Семенович (Paniushkin A. S.) (сентябрь 1939 – май 1945 гг., сентябрь 1952 – апрель 1953 гг.);
7. Петров Апполон Александрович;
8. Рощин Николай (Roschin N.) (май 1948 – сентябрь 1952 гг.).

Приведем также имена советских дипломатов, в разное время направленных на работу в Шанхай (вплоть до 1949 г.):

1. Р. Ж. Ильде (R. J. Elleder) (1 октября 1924 – 23 января 1925 гг.), и. о. генерального консула СССР;
2. Пономаренко (23 января 1925 – март 1925 гг.), и. о. генконсула;
3. Озарнин Е. К. (Osarnin E.K.) (март 1925 – 4 сентября 1925 гг.), генеральный консул;
4. Вильде С. Л. (Wilde S. L.) (4 сентября 1925 – 25 октября 1925 г.), и. о. генконсула;
5. Озарнин Е. К. (25 октября 1925 – февраль 1926 гг.), генконсул;
6. Линде Ф. В. (Linde F. W.) (17 февраля 1926 – апрель 1927 гг.), генконсул;
7. Козловский Б. И. (Koslovsky B.I.) (апрель 1927 – 11 декабря 1927 г.), генконсул;
8. Миликовский М. В. (19 июня 1933 – 25 сентября 1933 г.), и. о. генконсула; ранее был вице-консулом,
9. Шпильванек И. И. (Spilvaneck I. I.) (25 сентября 1933 – 1 октября 1933), генконсул; (до августа 1936 г. на дипработе в консульстве);
10. Миликовский М. В. (август 1936 – сентябрь 1936 г.), и. о. генконсула; ранее был вице-консулом, отвечал за восстановление работы генконсульства с сентября 1936 г.;
11. Симанский Б.М. (Simansky B. M.) (сентябрь 1936 – 12 октября 1936 г.), и. о. генконсула; ранее был вице-консулом;
12. Шпильванек И. М. (12 октября 1936 – апрель 1937 гг.), генконсул; с апреля 1937 г. покинул Шанхай;
13. Симанский Б.М. (апрель 1937 – декабрь 1938 гг.), и. о. генконсула;
14. Шпильванек И. И. (декабрь 1938 – 18 апреля 1939 гг.), генконсул; отозван на родину;
15. Симанский Б.М. (18 апреля 1939 – 15 августа 1939 г.), и. о. генконсула;
16. Константинов М. А. (Konstantinoff M. A.) (15 августа 1939 – 23 сентября 1939 г.), и. о. генконсула; ранее был консулом. 23 сентября 1939 г. был отозван из Шанхая. В следующем месяце генконсульство было закрыто. По просьбе СССР генконсульство Норвегии в Шанхае ведало интересами совграждан СССР. В мае 1941 г. дела консульства были переданы в распоряжение советского Посла в Японии и сотрудники советского посольства в Японии одновременно исполняли обязанности генерального консульства и часто совершали командировки в Шанхай. 20 декабря 1945 г. СССР решил восстановить работу генконсульства в Шанхае.
17. Ананьев Н. С. (Ananiev Nicolai S.) (февраль 1946 – 29 мая 1946 г.), и. о. генконсула; ранее работал в посольстве секретарем посольства;
18. Халин Ф. П. (Fedor P. Halin) (29 мая 1946 – 1948 гг.), генконсул;
19. Владимиров П. (Peter Vladimirov) (с 1948 г. и позже), генконсул.

Всем известно о помощи, которую неофициально оказывали «революционному Китаю» руководители советского государства. Вплоть до конца 1920-х готов и даже позже (в основном по линии Коминтерна) советские руководители были всерьез захвачены идеей начала мировой революции, «которая начнется с Востока» и которую всего-то нужно было только подпитать оружием и подготовленными в боях с контрреволюцией кадрами. Мягко говоря, расчеты советских политиков скорее выдавали желаемое за действительное, чем реально оценивали сложившуюся тогда в Китае обстановку. Ибо не было тогда серьезного анализа китайской специфики, не учитывалась психология буржуазных националистов, расчет делался с опорой на опыт борьбы в царской России, русской революции и гражданской войны. Словом, калькировались события в России применительно к Китаю.

Своих опытных китаистов-синологов в советской стране еще не было или их было крайне мало. Без малого почти все старые специалисты были в оппозиции к новому режиму и оказались в эмиграции, а голоса оставшихся на родине синологов тонули в парадно-маршевых докладах и радужных планах о победе коммунизма на одной отдельно взятой планете. Именно по этим причинам во время событий китайской революции 1925-1927 гг. захват власти честолюбивым китайским генералом Чан Кайши с буржуазно-националистическим мировоззрением и оказался таким неожиданным для коминтерновцев и Москвы.

В 1927 г., после чанкайшистского переворота 12 апреля, отношения между новым китайским правительством в Нанкине и СССР начали ухудшаться с каждым днем. К августу революция потерпела крах, а в конце года стала ясной несостоятельность стратегических советских расчетов на победу коммунистической революции в Китае. Главный посыл – «народ поддержит революцию, надо только начать ее» в полуфеодальном многоукладном Китае не оправдался.

Большинство шанхайских эмигрантов были настроены резко враждебно ко всему советскому, и особенно – к персоналу советского консульства. Понятно, что новые советские праздники, а особенно празднование 7 ноября в русской эмигрантской колонии Шанхая воспринимались как трагические дни в истории родины. Вот почему 10-летие со дня Октябрьской революции было драматически «отмечено» русской колонией, в результате чего погиб один и был ранен другой молодой эмигрант. Напомним, что юбилей этот торжественно отмечался всей советской страной. Поэтому на празднование в советское консульство был приглашен весь консульский корпус Шанхая, китайские власти, деятели китайского общественного движения. Вечером перед зданием консульства должна была состояться праздничная иллюминация и фейерверки. Вот как об этом рассказывается в книге белоэмигрантского автора В. Д. Жиганова:

«Ноябрьские события 1927 года в Шанхае»

Баржа в канале с гробом и фигурами каторжника и дипломата, установленными русскими эмигрантамиВ день десятилетия советской власти в 1927 г. русские белые эмигранты устроили у советского консульства в Шанхае демонстрацию протеста. Сначала они соорудили гроб с надписью «Communism» и двумя фигурами – каторжника и советского дипломата, которые были доставлены к подъезду советского консульства. После вызова полиции эти вещи были вывезены на свалку, но члены эмигрантского «Кружка русской молодежи» нашли их и установили гроб и обе фигуры на специально нанятую баржу. Баржа была поставлена на якорь в канале, у середины Бридж-Гарден, напротив советского консульства, где и простояла до ночи. К вечеру того же дня (7 ноября) эмигранты, желая помешать празднованию юбилея, собрались в количестве около 1000 человек у консульства и устроили громадную демонстрацию, во время которой камнями были перебиты почти все стекла первого и второго этажей. В ответ на это сотрудники советского консульства открыли огонь по эмигрантам, двое человек были ранены. Один из раненых вскоре скончался в больнице, и на его похоронах многотысячная толпа эмигрантов на кладбище устроила грандиозный митинг протеста против советской власти». Отметим здесь, что все эти акции происходили при полной апатии муниципальных властей, и только вмешательство шанхайского дипкорпуса заставило городскую полицию установить порядок.

В декабре 1927 г., после того, как КПК начала вооруженное восстание в Гуанчжоу, правительство Китая приказало персоналу советского консульства в Шанхае покинуть страну. 13 декабря 1927 года, во время доклада Чан Кайши о текущих событиях перед журналистами в Шанхае, он высказал свое мнение о необходимости полного разрыва отношений с СССР даже на уровне неофициальных контактов.

На следующий день Народное правительство Китая в Нанкине опубликовало Указ о прекращении дипотношений с СССР. Министр иностранных дел У Чаошу и непосредственно ведущий переговоры китайский дипломат Го Тайцзи приехали в шанхайское Генконсульство СССР, лично вручив ноту о разрыве отношений между сторонами, и потребовали, чтобы в течение недели консульские службы освободили помещение. Советское правительство в свою очередь опубликовало заявление, что оно никогда и не признавало т. н. «Народное правительство в Нанкине». 23 декабря 1927 г. на Советском консульстве в Шанхае был спущен государственный флаг СССР. Вечером того же дня сотрудники консульства покинули здание, двумя группами они сели на пароход, отправляющийся на Родину. Здание и все имущество было передано под охрану Консульства Германии в Шанхае. Делами, связанными с советской диаспорой в Шанхае, отныне также должно было ведать консульство Германии.

Вернемся к краткому анализу русской колонии в Шанхае. Что касается имущественного состава русской эмиграции – то, как и везде, их можно было четко подразделить на 2 неравные группы: большую часть бедных или особо нуждающихся русских (читай – российских) людей, и сравнительно небольшую группу богатых или достигших среднего достатка «благополучных» выходцев из России.

О национальном составе – можно сказать только очень коротко: в Китае и Шанхае проживали практически все основные национальности бывшей Российской империи, в том числе поляки и литовцы, эстонцы, латыши и даже финны. Все эти национальные общины объединялись по национально-территориальному признаку в земляческие объединения и союзы. Так, например, в Шанхае существовали, кроме нескольких русских, «Грузинская община», «Казачий союз» (имел, к тому же, военную иерархию), «Армянское общество», «Еврейская русская община» (выходцев из бывшей Российской Империи), «Тюрко-татарская община» и другие.

Россияне сразу же по прибытии в Шанхай широко пользовались помощью иностранных благотворительных организаций, помогали им и китайцы. Позднее, поняв, что вместе – лучше и легче выживать, русские беженцы создали несколько своих собственных благотворительных организаций. Были созданы также и специальные общественные организации (в первую очередь – Русский Эмигрантский Комитет), которые занимались вопросами регистрации, выдачей паспортов, оказанием юридической помощи, устройством на работу и т. д.

Что касается религиозного вопроса – в Шанхае постепенно, с повышением благосостояния русских беженцев, было построено 15 церквей (в основном, маленьких, домовых), 2 больших собора (которые до сих пор сохранились). Активно работали и шанхайские мусульманские церкви – мечети.

В Шанхае после размещения тысяч русских беженцев сразу же встал вопрос о русских школах и высших учебных заведениях. Если поначалу русские дети и молодежь студенческого возраста вынуждены были пользоваться услугами иностранных образовательных учреждений (которые были дорогими), то со временем русская колония смогла основать несколько русских школ и даже вузов. В целом, вместе с иностранными учебными заведениями (3-5), русская молодежь проходила учебу и получала образование в 22 школах и институтах Шанхая среднего и высшего уровня.

К 1930 г. жизненный уровень русской колонии значительно поднялся и укрепился. Русские эмигранты выпускали свои газеты и журналы, имели свои театры и концертные залы, на Авеню Жоффр (центр Французской концессии, ныне Huаihai lu) были открыты русские магазины, конторы, рестораны, библиотеки. В Шанхае известными стали хорошие русские врачи, к которым обращались за помощью не только сами русские, но и китайцы, и даже иностранцы. Русские хорошо зарекомендовали себя, служа во многих шанхайских иностранных учреждениях и конторах. Русские предприниматели и заводчики открывали свою торговлю, свои заводики и небольшие фабрики.

Если обратиться к газетам тех лет, в статьях на спортивные темы часто упоминаются фамилии русских спортсменов. Русский спорт в 1930-е годы по праву завоевал себе достойное место на шанхайских олимпиадах и соревнованиях.

Русские архитекторы, художники, строители создали множество замечательных картин и архитектурных сооружений, внеся немалый вклад в градостроительство и развитие изобразительного искусства. Русские музыканты стояли у истоков создания Китайской национальной консерватории, они составляли большую часть исполнителей в знаменитых симфоническом и духовом оркестрах города, русский балет немало передал китайскому балету из наследия знаменитой русской балетной школы.

Словом, русская колония за без малого 30-летнее существование в Шанхае, оставила достойный след своего пребывания на китайской земле. Жаль, что многие имена знаменитых русских актеров, живших или побывавших в городе с гастролями, теперь не интересны китайцам. Нет ни одной таблички, ни одной фоторепродукции о пребывании в гостинице «Cathey» («Peace hotel») в 1930-е годы таких знаменитых исполнителей, как Федор Шаляпин и Александр Вертинский. В театре «Ляйсеум», до сих пор действующем в Шанхае, не знают о том, что там выступали наши именитые русские таланты!

Важным вопросом, на наш взгляд, является вопрос взаимодействия двух культур – китайской и русской. И здесь влияние русских на китайцев и китайцев на русских сказалось весьма сильно. В Китае многие русские впервые начали изучать китайский язык, знакомиться с китайской культурой, традициями, обычаями, религией.

Редакторы крупнейших русскоязычных газет Л. В. Арнольдов, П. И. Зайцев, юрист А. П. Шендриков, писатель-публицист М. Щербаков регулярно публиковали свои замечательные статьи и изыскания по Китаю. Конечно, у русских эмигрантов был исключительно свой взгляд на Китай и китайцев, иногда довольно субъективный.

Однако, поражаешься удивительной наблюдательности и проницательности русских китаистов, которые могли увидеть, постичь и принять внутреннюю жизнь китайцев того времени. Безусловно, эти материалы помогали русским беженцам правильно понимать и уважать китайские обычаи, быт и культуру. Мне кажется, многие публикации русских эмигрантов до сих пор не потеряли своей актуальности. Если бы была возможность собрать все эти статьи в одну книгу и напечатать сейчас – эта книга без преувеличения стала бы бестселлером!

Данный материал подготовлен в рамках работы действующей при РКШ Секции изучения истории русской эмиграции в Китае.
© Лариса Черникова. РКШ. При частичном или полном использовании материалов ссылка обязательна.