Русский клуб в Шанхае

Муссируемый в прессе вопрос «чайнатаунов», репортажи о рейдах милиции в места проживания нелегальных эмигрантов из Китая, масштабные китайские инвестиционные проекты в России… Полное ощущение того, что гигантский спрут с раскосыми глазами, проникая во все щели, стремится поглотить нашу измученную потрясениями Родину. Время со спокойным сердцем и трезвым рассудком оценить ситуацию.

История «чайнатаунов» насчитывает около двухсот лет. Первые из них появились в Нагасаки, Бангкоке, затем в Сан-Франциско, на западном побережье Северной Америки, в Лондоне, Лас-Вегасе, Париже. Данное явление в мире представлено двумя формами: 1) это место компактного проживания этнической группы, лингвистически и социокультурно отличающейся от остальной части городского населения; 2) это туристический объект, в котором некая приезжая этническая группа воспроизводит свой традиционный уклад, часто ведя совершенно иной образ жизни в реальности. В России на данный момент не существует ничего подобного. У нас, как всегда, всё по-своему. И, в данной ситуации, это как раз хорошо.

Потоки китайцев-мигрантов с первых же дней стали вызывать озабоченность общественности в разных уголках мира. Одним из способов решения этой проблемы стало создание чайнатаунов. Однако весьма скоро это решение повлекло за собой новые, ещё более серьёзные последствия. Прежде всего, чайнатауны очень быстро превратились в совершенно неконтролируемые территории, где бесследно растворялись вновь прибывшие мигранты. Эти компактные городские «поселения» стали местом продажи наркотиков, здесь стала процветать проституция, нелегальный бизнес и криминал. Чайнатауны не стали механизмом адаптации китайцев к новым социокультурным условиям другой страны, они превратились в некие государства в государстве, живущие по своим законам. Проживающие здесь китайцы не учат язык страны пребывания и изолированы от обычной жизни местных жителей, как по причине нежелания, так и в связи с нелегальностью своего присутствия.

Экономический фактор является основной причиной, по которой китайцы решаются покинуть свою страну. Поскольку ни в одной стране мира не нужны малообразованные и совершенно не адаптированные к зарубежным условиям жизни мигранты из чуждой культурной среды, то, вполне естественно, пересечение границы превращается в нелегальный, но очень прибыльный бизнес. В докладе Национального совета по разведке США (декабрь 2000 г.) нелегальная миграция на период до 2015 г. названа одной из потенциально наиболее острых проблем, требующих международного сотрудничества и совместной координации действий. Особую опасность нелегальная миграция, контролируемая международными преступными синдикатами, представляет для США, Европы и других наиболее развитых стран мира. На 2003 г. оборот от нелегальной контрабанды людей составлял от 10 до 12 млн долларов США в год: переброска в Италию стоила 14 тыс. долларов, в Германию — 11—12 тыс., в Японию — 25 тыс., в США — от 20 до 50 тыс. [4, с. 26]. Наибольшее число мигрантов даёт в Китае провинция Фуцзянь, особенно уезды Фуцин и Чанлэ.

Способов обосноваться в другой стране несколько. Способ первый — стать «уткой». «Утка» на китайском сленге означает «нелегальный мигрант». Вообще нелегалов также называют «человекозмеями», выскальзывающими из рук закона и проникающими за рубеж. Ими руководят «шэтоу» («голова змеи»), то есть лица, получающие от «уток» деньги за нелегальную переброску в нужную страну. На время «путешествия» (в трюмах, канатных ящиках, рефрижераторах и пр.) «утки» теряют всяческую личную свободу, полностью подчиняясь «шэтоу». По прибытии на место стараются скрыться, не расплатившись. Часто деньги за переброску должны уже на месте передать знакомые новоиспечённой «утки», в противном случае нелегал так и будет сидеть в трюме до посинения [4, с.25—30].

Второй способ пользуется популярностью среди интеллигентов и партийных служащих и носит название «путь к отступлению». Его держат на случай серьёзных политических передряг в стране. Для этого могут использоваться фиктивные браки с иностранцами (в США в 2000—2003 гг. он стоил примерно 40 тыс. долларов, в Москве — 5—7 тыс.), просьба о политическом убежище (особенно охотно его предоставляют тем, кто может пропагандировать «прозападные» настроения в КНР и пользоваться при этом авторитетом, а это, главным образом, китайская профессура), получение вида на жительство или гражданства за взятку [4, с.32].

Третий способ привлекателен для малообеспеченных китайцев. Нужно приехать на Запад (например, в США) нелегалом и отсидеть здесь в тюрьме, после чего ты имеешь право остаться в стране насовсем.

Всё это — хорошо отлаженный бизнес, дающий колоссальные доходы, плохо контролируемый властями и подчиняющийся крупным криминальным организациям. По данным США китайские преступные синдикаты имеют опорные пункты в более чем 50 странах, в том числе и в России. Именно их представители решают вопросы с российскими таможенниками и властями, как на границе, так и в случае возникновения проблем на местах, в Москве. Эти люди пользуются непререкаемым авторитетом, «крышевание» и убийства весьма распространённые явления в среде «российских» китайцев. По данным сянганского журнала «Кайфан» из 10 тыс. китайских фирм, работающих на российском Дальнем Востоке, 80% испытали серьёзное давление со стороны китайских «триад» [4, с. 27].

Китайцы в России — это источник страха для местных жителей. Среди причин для таких опасений крупный российский исследователь В. И. Дятлов выделяет большое число потенциальных мигрантов (это прежде всего жители малоплодородных районов Китая), слабая заселённость российского Дальнего Востока, удалённость региона от центра, близость густо заселённого Китая, а также подогреваемый российской прессой страх перед «жёлтой угрозой», который в вербализованной форме приобретает вид — «понаехали тут всякие» [1, с. 6]. В. И. Дятлов полагает, что охватившая страну истерия вызвана рядом публикаций авторитетных авторов, на которых впоследствии и ссылались как журналисты, так и учёные. Вот цитата из одной такой публикации: «Китай, имеющий огромные территориальные претензии к России, всячески стимулирует проникновение своих граждан на её территорию и создание базы для легального существования. Одновременно экономическая деятельность китайских граждан приносит и колоссальные доходы… Главной целью китайского проникновения в Россию вне зависимости от форм и каналов является интеграция в хозяйственную деятельность, приобретение недвижимости и земли, то есть создание экономических и правовых предпосылок для легального захвата территории… Несмотря на то, что иммиграция китайцев на Дальний Восток России в настоящее время носит преимущественно нелегальный характер, существующая система проникновения обеспечивает процесс оседания и легализации нелегальных мигрантов» [5, с. 35—36]. Либо другая цитата: «… многообразие каналов, используемых для проникновения, ассимиляции или натурализации и закрепления на Дальнем Востоке позволяет рассматривать этот процесс как массовый и в целом организованный, несмотря на то, что отдельные методы выглядят как индивидуальные (челночная торговля, заключение браков)… они выступают отражением определённых государственных интересов сопредельной страны и целей её внешней политики в Дальневосточном регионе» [5, с. 23—29]. Вполне логично то, что подобные высказывания взбудоражили всех, кто с ними соприкоснулся.

В 2005 году одним из известных лиц была высказана твёрдая уверенность в том, что Россия неизбежно отдаст территорию к востоку от Байкала, или даже к востоку от Урала, поскольку Китай будет активно осваивать этот регион в экономическом, финансовом и административном плане, а Россия по-прежнему будет сдавать свои позиции. И это будет продолжаться до тех пор, пока власти нашей страны не признают на бумаге то, что уже давно будет являться реальностью. Другими словами, Россия испытает на себе разыгранный в Косово сюжет [6].

Впрочем, другие, не менее авторитетные учёные убеждены, что разговор о китайской экспансии не более чем фарс, потому как в период затянувшейся демографической зимы мигранты нашей стране совершенно необходимы. Такой точки зрения придерживаются В. Г. Гельбрас, а также директор института этнологии и антропологии РАН В. А. Тишков, предсказавший в интервью «Независимой газете» рост миграции [9]. Зам. главы Московского центра Карнеги Д. Тренин заявлял в 2001 г.: «Интеграция значительных групп китайцев и корейцев в российскую среду — это необходимость и, возможно, неизбежность. Есть прогноз, что к середине XXI века в России будет проживать от 7 до 10 миллионов китайцев» [10].

Ввиду всего вышесказанного, для того, чтобы контролировать весь ожидаемый поток китайских трудовых мигрантов, в России неоднократно предлагалось создать некие геттоизированные пространства, на которых китайцы будут адаптироваться к новым условиям. Однако мировой опыт чайнатаунов подтверждает, что именно самоизоляция китайских землячеств, мешающая ассимиляции, представляет наибольшую угрозу для внутренней безопасности и территориальной целостности. В этой связи показательно высказывание начальника миграционного управления ГУВД Иркутской области Ю. Гартнера: «Мигрант должен жить в нашей среде, воспринимать язык, культуру. Его дети должны учиться в наших школах. А при компактном поселении получается одна культура против другой. Обособленности нельзя допустить» [11].

В России чайнатаунами называют всё, что имеет китайскую обстановку, а также места скопления китайцев, места их локального проживания и работы. Часто употребление термина «чайнатаун» является одним из способов нагнетания ксенофобии. Угрозу видят в том числе и в крупных инвестиционных проектах, подобных грандиозным стройкам в Москве и Санкт-Петербурге. Жители западной части России в большинстве своём твёрдо верят в оккупированность Дальнего Востока китайцами. Впрочем, несмотря на все разговоры, чайнатаунов в России на данный момент нет. Однако есть некие образования, которые при неправильном (!) подходе вполне способны в них переродиться. Среди них «китайские ряды» Черкизовского рынка в Москве, рынок «Шанхай», или «Шанхайка», в Иркутске, гостиница «Одон» в Улан-Удэ, гостиницы «Колос» и «Юность» в Благовещенске и др. Подобные образования — это ещё не чайнатауны, но вполне уже места адаптации китайцев к российской предпринимательской действительности. Именно здесь осуществляется мгновенный обмен информацией обо всех происходящих изменениях, затрагивающих жизнь китайской общины. Здесь функционируют все те необходимые службы, которые обеспечивают нормальную жизнедеятельность любого человека: здесь можно постричься, дёшево пообедать, найти переводчика, преподавателя для своего ребёнка, узнать нормы российского законодательства и способы его обойти, познакомиться с людьми, которые помогут перебросить товар от российско-китайской границы до Москвы и т. д. Здесь действуют свои законы, и есть своя иерархия. При всём при этом надо признать, что из всех приезжающих в Россию китайцев практически никто не хочет остаться здесь насовсем, а потому такого рода миграция носит сезонный характер. Многие опрашиваемые китайцы утверждают, что им было бы гораздо проще работать в России, если была бы хорошо отлажена законодательная база, потому как на взятки и нелегальные выплаты у них уходит куда большая сумма денег, нежели та, которую они могли бы выплачивать государству в виде налогов и пошлин. Сами китайцы уверены, что они необходимы в России, поскольку при наших небольших зарплатах они способны обеспечивать нас «дешёвыми и качественными» товарами. Для них же работа в России это тот вид заработка, после которого по возвращении в Китай они могут не работать, хотя при этом жалуются, что снять в Москве контейнер труднее, чем арендовать место в ГУМе. Китайцы уже неоднократно обращались к российским властям за разрешением для строительства на свои средства ряда домов для своего компактного проживания, приводя в пример чайнатауны Лондона и Нью-Йорка. Однако, учитывая мировой опыт чайнатаунов, следует сделать единственный вывод: данная схема, как способ решения проблемы нелегальных и даже легальных мигрантов, это путь к отторжению своей территории. А рассуждения российских властей о том, что так будет удобней контролировать приезжих, — на практике совершенно не подтверждаются.

Закончить статью мне бы хотелось самыми свежими данными, полученными в конце 2008 г. российскими демографами и социологами из ГУ-ВШЭ [18]. Эти данные позволяют взглянуть на текущую ситуацию с китайскими мигрантами и сделать из ситуации необходимые выводы.

Первая и вторая диаграммы иллюстрируют первичные цели китайцев для приезда в Россию. Как мы видим, упоминающийся в начале статьи тезис о том, что двигающей силой является экономический фактор, подтверждается.

Диаграмма 1

Диаграмма 2

Третья диаграмма иллюстрирует образовательный уровень приезжих. Как и прежде, это в большинстве своём люди со средним образованием, что не слишком радует. Образованные китайцы, а их немного, оседают, главным образом, в Москве и Санкт-Петербурге, так как именно там они могут реализовать свои профессиональные амбиции. Часто Россия для них, как и для многих других, это лишь источник заработка.

Диаграмма 3

И, наконец, четвёртый иллюстративный материал отражает дальнейшие намерения китайцев. Согласно этим данным, большинство опрошенных предпочитает жить в Китае, а в Россию приезжать на заработки. Следует отметить, что чем ближе место работы китайцев в России к российско-китайской границе, тем меньше они адаптируются к нашим условиям, поскольку при каждом удобном случае стремятся съездить на Родину.

Все эти данные во многом повторяют данные исследований, проводившихся в 1999—2001 гг. крупным российским синологом В. Г. Гельбрасом. По экспертным оценкам в России в настоящее время проживает от 200 до 500 тыс. китайцев. По данным, приводимым на 2007 г., численность китайцев в России составляла 331 тыс. человек, что свидетельствует о том, что в настоящее время китайцы не представляют для России угрозы. Однако неграмотная политика российских властей, дыры на границе, неразвитость и отчуждённость Дальнего Востока, стремительное сокращение населения, богатые природные ресурсы и такая специфическая проблема как нехватка полноценных, здоровых мужчин, способных как нести воинскую службу, так и просто работать неизбежно приведёт к тому, что перенаселённый Китай, страдающий от нехватки земельных угодий, природных ресурсов и… женщин (как следствие политики однодетной семьи, при которой все последние годы предпочтение отдавалось мальчикам, что привело в их численному превосходству), хлынет потоком мигрантов на ближайшую пустующую территорию — в Россию.

Список используемой литературы.

1. Дятлов В. И. «Россия в предчувствии «чайнатаунов»»/»Этнографическое обозрение», 2008, № 4, с. 6—16
2. Рыжова Н. П. «Благовещенск: в поисках «чайнатауна»»/»Этнографическое обозрение», 2008, с. 17—31
3. Шармашкеева Н. Ж. «Гостиница «Одон» — центр китайской жизни в Улан-Удэ»/ «Этнографическое обозрение», 2008, с. 31—37
4. Румянцев Е. Н. «Острые проблемы китайской политики»/М.: РУСИНА-ПРЕСС, 2003. — 160 с.
5. Рыбаковский Л. Л., Захарова О. Д., Миндогулов В. В. «Нелегальная миграция в приграничных районах Дальнего Востока: история, современность, последствия»./М., 1994 Г. 39 с.
6. Храмчихин А. «Жёлтое господство. Захват Китаем Сибири — не «страшилка». Поскольку другого выхода у него просто нет»/»Политический журнал», 2005. № 27, с. 61—64
7. Гельбрас В. Г. «Китайская реальность России»/М.: Муравей, 2001.
8. Гельбрас В. Г. «Китайское предубеждение»/«Литературная газета», 2005. № 42, с. 3
9. Гельбрас В. Г. «Китайцы в России»/«Эксперт», № 27 (240), 17.07.2000.
10. Гельбрас В. Г. «Китайцы в России: сколько их?», Демоскоп, № 45—46, 3—16.12.2001.
11. Интервью с Тишковым В. А./«Независимая газета», 2001.29.03.
12. Газета «Сегодня»/2001.28.03.
13. Кез С. «Сибирский чайнатаун нового формата»/«Независимая газета», 30.05.2005.
14. Ларин В. Л. «Посланцы Поднебесной на Дальнем Востоке: ответ алармистам»/«Диаспоры», 2005, № 3, с. 256—292
15. Богаевская А. Н. «Китайская миграция на Дальний Восток России»/2002.05.13./
16. Терехов А. «Жители Поднебесной медленно, но верно завоёвывают Москву. Многоукладная китайская экономика в российской столице»
17. Загребнов Е. «Экономическая организация китайской миграции на российский Дальний Восток после распада СССР»/«Прогнозис», 2007, № 1(9), с. 252—277
18. «Сколько в России китайских мигрантов?»/бюллетень «Население и общество», Институт демографии ГУ-ВШЭ, 20.11.2008.