Русский клуб в Шанхае

Статья о нашем друге и талантливом человеке, члене «Русского клуба в Шанхае» Олеге Новикове, опубликованной в марте 2009 г. в журнале «Photographer». Автор: Дмитрий Восколович.

«Феерия осенних красок»

Досконально изучив язык и накопив богатый опыт жизни в этой стране, русский фотограф Олег Новиков обратился за помощью в расстановке дальнейших ориентиров к своей давней страсти — фотографии.

Китай — большая страна. Пожалуй, одна из самых безвкусных фраз, которую можно встретить в фотоэссе на китайскую тему. Китай — чужая страна. Сие изречение звучит более заманчиво, но уж как-то нарочито оторвано от того, что в народе зовется жизнью. Ведь если подумать, полмира похожи на одну огромную «артековскую» команду волейболистов-юниоров, тайно спонсируемую верховным советом КПК (Коммунистической партии Китая. — Прим. ред.). Тайно, потому что флаги республики не светятся на шлейках маек или боковых вставках шорт игроков. Но неизменное «made in China» всегда ближе всего к телу. Да, конечно же, последствия перемещения капитала с целью оптимизации производственных затрат и максимизации прибыли на его вложенную единицу в данном случае не могут быть веским контраргументом против утверждения китайской чужеродности по отношению к европейско-американо-славянской близости. Китай, скорее, — чужая страна. Из-за того, что считает своих драконов добрыми и отгоняет злых духов мечами из персикового дерева. Чужая, — хотя бы потому, что оперирует числами другого порядка: дерево с обхватом ствола в 3000 миль; верховное божество даосистского пантеона — Нефритовый император, который, прежде чем стать таковым, культивировал Дао на протяжении 200 млн. лет; гроб из ствола дерева длиной 7 метров; тысячи мух, слетевшихся на серп одного из крестьян, убившего им своего земляка; 150 тысяч человек, коих коснулось пламя первого в истории огнемета более 1000 лет назад; 12288-угольник, вписанный в круг, на основе которого китайцем было с максимальной точностью рассчитано число «пи». Их всегда было больше, чем нас. Неудивительно: ведь они держались вместе, не покидая пределов своего Китая. Делало ли это их сильнее? Они не знали, как это — быть другими. Именно поэтому китайцы в нашем представлении всегда оставались китайцами. Всегда на одно лицо, всегда во множественном числе, общаясь только на китайском. Словно мы были рады не услышать редкую английскую или русскую речь, освоенную с большим трудом одним из них. Одним из миллиарда? Ничтожная малость, а ведь исключения после пристального рассмотрения лишь доказывают граничное равенство всех людей. Один чуть-чуть лучше других, но с таким же успехом и кто-то из других мог стать этим одним.

Выбор языка

«Утренний туман у озера Канас»

Предположим, нас искренне заинтересовал Китай, и, для начала, появилось желание инициировать с ним общение, преодолев неуютные неловкие ощущения от первого знакомства с этим настойчиво далеким и по-прежнему неизбито уникальным миром. На каком языке? Естественно, на языке универсальных человеческих ценностей, несколько раз повторив про себя: «Универсальных». Любовь? Сразу так в лоб, по самому сакральному для человека понятию. Хотя, по какой из его множества интерпретаций? Это грубо, безвкусно прямолинейно, банально, но почему-то вместе с любовью сюда, в написанное, настойчиво вторгается деторождаемость. Как-то уж не воспринимаются претензии на глубокие чувства тонкоголосых китаянок, поющих в стиле «кантопоп» о весне, птицах и своих девичьих снах. Зато подхваченное еще на уроках то ли школьной, то ли уже институтской истории, а может, и вовсе из неучебного контекста — «по одному ребенку на одну семью», — плотно засело в памяти. Заразив предвзятостью по отношению к китайской любви. В том плане, что голодная практичность и сухой расчет подкашивают у основания шаткую весенне-певчую романтику чувства.

«Белое песчаное озеро»

Итак, язык любви не годится для взятия приступом Великой китайской стены. Любовь приходит вместе с верой. Большая вера растет со временем. Сколько же ее было вложено в эту стену в продолжение нескольких столетий строительства? Очевидно, что в данном случае Китайская стена является аллегорическим образом чего-то большего, нежели простая сумма непростых 6 тыс. километров камней и глины. Пускай она будет китайским мифом — не одним из тех, которые о девяти драконах, змее, заглатывающей слонов, трех властителях и пяти императорах или о записанных в бамбуковых анналах подвигах основателей первой династии. А личным мифом каждого чужеземца, которого потянула в Китай неведомая сила энергетического притяжения. Так, по крайней мере, появится точка отсчета, какая-то физически достижимая вершина. Новичку стоит покорять ее не разговорами или чувствами, а ногами, для начала купив билет на самолет до Пекина или Шанхая. Попытаться разглядеть через иллюминатор отроги Памирского плато, петляя взглядом по изгибам нитки «Желтой реки», остановить его на храме горы Эмэйшань, откуда Будда Самантабхадра улетел на своем белом трехглавом слоне. А позже, теряя высоту и все больше желая потерять в предстоящем Китае себя, умилиться воображаемыми рисовыми террасами, серыми крышами тулоу — уникальных домов-крепостей в форме окружности — и застывшими на склоне постройками, словно слуги своего господина — главного дворца в составе храмового комплекса Путо. Открывая богатства культурно-исторического наследия Китая, а также неповторимые природные красоты его земли пока лишь на информативном уровне, можно познать все фазы зарождения какого-то интеллектуального отчаяния. Однако и оно пройдет, оставив после себя необработанный, но необычайно плодородный чернозем увлечения — богатую почву для произрастания в ней дерева страсти всей жизни. К тому моменту, когда будет посажен его саженец, вопрос о выборе языка для инициирования общения с Китаем отпадет сам по себе.

Страницы: 1 2