Русский клуб в Шанхае

О Китае написано много книг.

С незапамятных времен, Китай привлекал своими тайнами, своей величиной, своей культурой внимание и дразнил любопытство, как путешественников, так и повествователей.

Особенно обильны количеством книги о Китае, появившиеся на европейских языках, на протяжении девятнадцатого века.

Странам англо-саксонской культуры Китай был «открыт», сто лет назад, миссионером Моррисоном, который, подвижнически, в самом начале прошлого столетия, начал, в полном китайском уединении и исключительно китайском окружении, составлять свой, ныне столь прославленный, ставший классическим, словарь живого англо-китайского языка.

Очень много для изучения Китая делали, до 1914 года, немцы; теперь этот интерес к Китаю в Германии снова возрождается и так как активной, «колониальной» политики немцы, после Версаля, пока не ведут, то их интерес носит более альтруистический, более спокойно-научный характер, чем прежде, в эпоху овладения полуостровом Киао-Чао, устройства морской базы и крепости Циндао и реализации пекинских «побед» ген. Вальдерзее.

Немало было написано книг о Китае и на русском языке.

Наш славный миссионер Иакинф Бичурин, о котором до сих пор с глубоким почтением говорят среди русских, серьезно изучающих китайский вопрос, целый ряд более поздних русских синологов в Петербурге, проф. Васильев, Поздеев, во Владивостоке Кюнер, среди них едва ли не первый по умению широко охватить тему и проникновенно в ней разобраться — Сергей Георгиевский, который, помимо более мелких, размерами и по содержанию, работ, подарил русскую синологию капитальной монографией «Принципы жизни Китая» (СПБ. Тип. И. Н. Скороходова, 1888).

Кружок серьезных китаеведов составился и в Харбине и многие, поначалу дилетанты, из его рядов выбились, потом, на путь обстоятельного, а главное, осторожного и терпеливого изучения Китая.

Надо утвердить сразу следующий принцип: Китай нельзя изучать «заочно», или ограничить свое изучение этой огромной страны и её разноплеменного народа каким-либо одним районом.

Чтобы «охватить» Китай, овладеть темой, надо если не жить, то побывать в Маньчжурии, в Пекине и Калгане, постранствовать по Шандуню, забраться в Шаньси, пожить в бассейне великой Голубой реки (Ян-Цзе-Цзяна), надо знать центры иностранного расселения: Тяньцзин, Шанхай, Трехградье (Ханькоу) и обязательно изучить юг, во главе с Кантоном, который играет за последние три десятка лет такую заметную и такую активную роль в истории революционного периода, гражданской войны и вопросов о путях объединения страны.

Затем, весьма существенным, при изучении Китая, в любом разрезе: исторического Китая, китайского народного хозяйства, китайской торговли или земледелия, китайской юриспруденции, литературы или прессы, мы считаем ознакомление, более или менее основательное, во всяком случае, на протяжении трех или пяти лет не менее, с китайским разговорным языком (гуан-хуа) и китайской письменностью, хотя бы для повседневного обихода и более дружеского и интимного общения с китайцами (не только с теми, кто владеет иностранными языками).

Чтение серьезных трудов о Китае очень помогает, но может служить лишь пособием при самостоятельном, серьезном и настойчивом, изучении этой страны и её народа.

При этом надо хорошо помнить, что о Китае написано и, в особенности, сейчас пишется на всех языках так много недостоверного, противоречивого, часто откровенно безграмотного, что чтение европейской литературы о Китае подчас приносит больше вреда, чем пользы.

В подходе к Китаю надо постоянно помнить и никогда не забывать, что «с кондачка» или только теоретически нельзя постигнуть Китай.

Даже если вы где-либо в европейском университете или в Америке, у опытного учителя, и при помощи общения с китайской учащейся молодежью, могли усвоить, в общем нетрудный, китайский разговорный язык, то это еще далеко не значит, что вы узнали Китай и что вы в нем станете сразу разбираться после того, как высадитесь с парохода в Шанхае или в Тяньцзине и будете говорить по-китайски с отельными боями, будете выслушивать комплименты от тех интеллигентов китайцев — чиновников министерств, клерков в банках и конторах, представителей китайской интеллигенции или от китайских журналистов, — вашему китайскому языку и вашей «эрудиции» в «the things chіnese».

В Китае все идет по-особому, уклад и темпы жизни совсем иные, как иными путями здесь воспринимаются явления и факты политики, императивные принципы морали и даже цифры в трудах по экономической политике.

Для того чтобы начать постигать Китай, поскольку это вообще доступно для европейского мозгового аппарата, надо жить в Китае годами, работать в нем и охотно общаться с китайским народом, присматриваться, прислушиваться, копить факты собственного опыта, делать свои и для себя, независимые, выводы, размышлять, не бояться признавать свои ошибки, когда они обнаружатся, порожденные недостаточностью, по началу, опыта и только при этом неторопливом, прилежном, а, главное, честном способе подлинного изучения, вы достигните, через довольно много лет, тех результатов, за которые вам потом не придется извиняться.

Надо помнить, что, помимо всего прочего, человек, пишущий о Китае, должен обладать не только всеми наличными данными синологической эрудиции, но и особым даром разбираться именно в «китайских вещах».

Иначе все равно ничего не получится, потому что даже у таких, всеми признанных авторитетов, как известный и уважаемый французский синолог д-р А. Ф. Ле? жанр, автор целого ряда исследований о Китае и автор книги, которая считается едва ли, не классической: «La civilisation chinoise moderne», имеются ошибки и встречаются выводы, которые жизнь без труда опровергает.

Чтобы писать о Китае, мало, повторяем, изучить китайский язык и странствовать по Китаю, надо иметь дар истолкования сложных вопросов китаеведения и надо быть, вообще, разносторонне образованным человеком, располагать хотя бы элементарными знаниями в истории человечества, антропологии, этнографии, социологии, экономики и философии права.

Такими знаниями был в полной мере наделен Дж. О. П. Блэнд.

Вот почему две его работы о Китае: «China under the Empress Dowager» и «Recent events and present policies in China» создали ему репутацию непререкаемого авторитета, с каковым авторитетом может спорить разве только такой столп синологии, как, до сих пор еще благополучно здравствующий, Herbert A. Giles, автор настольной книги: «The civilisation оf China».

Теперь читатель не только может, но и должен спросить: «а как же вы, — вы тоже пишете или во всяком случае, рискуете писать о Китае? Наделены ли вы всеми необходимыми знаниями, обладаете ли вы специальным даром разбираться в китайском вопросе и вообще, считаете ли вы себя вправе писать на эту тему?..».

И, тут, должно последовать откровенное и, притом, без всякой рисовки, признание автора, которое сводится к тому, что необходимыми знаниями он не считает себя наделенным в той степени, в которой хотелось бы, что автор этой книги отнюдь не претендует на то, что он может безошибочно разбираться в китайских фактах, явлениях и «вещах» и что если он, все-таки, рискует писать о Китае, то тому следуют нижеприводимые причины.

Первая причина та, что автор вот уже пятнадцать лет безвыездно находится на территории Китая, много путешествовал по стране, всюду и всегда старался вступать в живое общение с китайским населением, от министров до людей самых простых, провел пять лет на севере Китая, восемь лет провел на китайском юге, постоянно пополнял свои фактические знания и наблюдения прилежным чтением и почитает себя внимательным и старательным учеником, по количеству лет если не заслужившим, то выслужившим право говорить о Китае.

Вторая причина та, что, после 1917—18 гг., о Китае почти не выходит на русском языке книг, претендующих на объективность, беспристрастие и составляемых людьми, которые не только живут в Китае, но и изучают эту страну, её народ, его прошлое и настоящее, следя из первых рядов за тем, как развертываются события на исторической сцене китайской современности.

Но и с этой оговоркой, в своих писаниях о Китае (автор заявляет об этом наперед) он отнюдь не претендует на «ученость», не считает всех своих суждений безапелляционными, не рассматривает своих писаний, как чего-то окончательно сложившегося, законченного, отделанного до конца, «вещи в себе».

Работая все эти пятнадцать лет в Китае в качестве русского журналиста и, по характеру профессии, вынужденного следить за ходом событий, имеющего, к тому же, легкую возможность проверять факты из первоисточников, а также, встречаясь и говоря с теми, кто «делают» современную китайскую историю, автор смеет думать, что его скромные наблюдения не окажутся бесполезными для тех, кто никогда не был, тем более не жил подолгу, в Китае, но кто живо воспринимает события, будоражащие почти от края и до края эту великую страну, вот уже на протяжении четверти века сотрясаемую судорогами глубокого революционного социального, политического и государственного реформаторского движения.

Наряду с беглыми, калейдоскопическими, противоречивыми, а, потому, сбивающими и путающими перспективу сообщениями о Китае иностранных путешественников, которые сюда приезжают на несколько месяцев и, потом, предлагают свои рецепты истолкования причин и следствий грандиозных, интригующих весь мир, событий, продолжающих разворачиваться на землях Китая, наши наблюдения, немногие выводы и, возможно большее количество, нами самими воспринятых, фактов, должны, как нам кажется, помочь разбираться в китайском вопросе, который сам по себе очень сложен и который поддается истолкованию и усвоению лишь с большим трудом даже здесь, на месте.

Вот из этих соображений и исходит автор, когда он, зная всю запутанность, всю глубину и разнообразие и, так сказать, неисчерпаемость темы, рискует все-таки предложить общественному вниманию свои китайские наблюдения и свои выводы из наблюдений китайской действительности.

В этих наблюдениях, наверное, есть ошибки, но в них нет предвзятости.

В подобранных фактах, может быть, не всякий раз прослежена до конца их причинная связь, и не все выводы верны, но в них нет подтасовки.

Продолжение следует…