Русский клуб в Шанхае

Перед Своим Вознесением на Небо Спаситель, посылая апостолов в мир, сказал им: «шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28, 19)

Сегодня новый мировой порядок можно представить в виде концепции общественного развития, которая предусматривает не только и не столько социально-экономическое преобразование человеческого сообщества через реорганизацию международных, политических, экономических и культурных взаимосвязей, но непременное его духовное возрождение.

Однако вопрос о том, какие духовные задачи стояли и стоят перед диаспорами Северо-Восточной Азии и каковы духовные основы российского диаспорального строительства нам представляется слабо исследованным. В разное время этой проблемы касались в своих трудах Святитель Иннокентий (Вениаминов)¹, епископы Николай (Адоратский)², Хрисанф (Щетковский)³ и Павел (Ивановский)⁴, архимандриты Феодосий Перевалов⁵, Палладий Кафаров⁶, Н. Ф. Красносельцев⁷, П. Шумахер⁸, А. Ивановский⁹, Мартенс¹⁰ и др. Все эти исследователи в той или иной мере рассматривали вопрос взаимоотношений ментальности Востока и Запада взаимовлияния их на духовную жизнь общества.

Одновременно следует отметить, что отечественное востоковедение после 1917 г. не уделяло достаточного внимания духовным аспектам контактов между Востоком и Западом. Среди немногих авторов, опубликовавших монографии, затрагивающие данную тему следует отметить А. В. Ломанова¹¹, А. А. Волохову¹², Т. М. Симбирцеву¹³, В. В. Совастеева¹⁴ освещающих данный вопрос с точки зрения межцивилизационных контактов.

Так, например, согласно концепции А. В. Ломанова, восприятию китайцами христианства способствовали определенные свойства китайской ментальности. «При отсутствии у носителей китайской традиции понятия о личностном абсолютном божестве и до того, как была найдена адекватная терминология для переводов христианских понятий на китайский язык, в эпоху Тан вразумительно разъяснить китайцам отношения двух природ Христа было невозможно. Рассуждая гипотетически (и это рассуждение найдет себе подтверждения на материале более поздних этапов развития христианства в Китае), можно предположить, что носитель традиционной китайской культуры, который смог бы разобраться в этих отличиях, скорее всего, стал бы на сторону несториан. Причиной тому является более «проконфуцианская» ориентация несторианской христологии. На терминологическом уровне стремление именовать Богоматерь «человекородицей» также конгруэнтно традиционной антропоцентрической ориентации китайской мысли. Хотя несторианское богословие претерпело изменения за два столетия, прошедшие между Эфесским собором и прибытием несториан в Китай, сохранение «человеческого» акцента в их христологии могло бы послужить дополнительным, хотя и незначительным фактором, способствующим сближению несторианского вероучения с местной традицией. Название несторианства на китайском языке — цзинцзяо (сияющая религия) по всей видимости не содержало транскрипции имени Иисуса. Одновременно «…возможные объяснения религиозного смысла понятия цзин — «сияние, свет» обычно связываются с пониманием Иисуса как «Света от Света», что запечатлено в евангельских образах Преображения и Фаворского Света: «И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф 17:2)¹⁵.

Исследователь истории Православной Церкви в Корее Т. М. Симбирцева, в своих трудах также утверждает, что приход христианства в Корею был исторически обусловлен. Он был вызван не только политическими нуждами капиталистического Запада, но и культурными запросами переживавшего духовный кризис и искавшего выход из тупика Востока¹⁶.

«Основное предназначение христианства в последние полтора столетия заключалось в том, что оно помогало японцам воспринимать западную цивилизацию не только с точки зрения ее технического развития, но и как систему духовных ценностей. Что же касается православия, которое уступает в Японии католичеству по степени своего влияния, то оно служило своего рода мостом для восприятия российских духовных ценностей»¹⁷ — считает историк-японист В. В. Совастеев.

На современном этапе определенный вклад в исследование данной проблемы внесли иеромонах Серафим Роуз¹⁸, архимандрит Августин Никитин¹⁹, священник Петр Иванов²⁰.

Особенно провиденциально звучат слова иеромонаха Серафима: «Китайская цивилизация развивалась независимо от цивилизации Запада. Китайская культура уникальна, но некоторые ее элементы удивительно похожи на традиции Западного мира. В истории Китая есть вехи, которые невероятным образом схожи с историей Западного мира, хотя между этими цивилизациями не существовало связи. Как будто это был дух времени, который одновременно достиг Рима, Китая и Индии, внешне не связанных между собой»²¹.

Однако, наиболее весомый, на наш взгляд, вклад в исследование данной проблемы внес православный историк и философ, ныне канонизированный в Сонме Новомучеников Российских протоиерей Иоанн Восторгов²².

Обратимся же к кладезю его духовного опыта.

Еще в 1911 г. протоиерей Иоанн писал: «Да, история людей…не есть бессмыслица, не есть беспорядочное сцепление событий, подавляющее нас отсутствием причин и следствий; она есть нечто органическое планомерное, целое. Человечество, если не злоупотребляет данной ему свободой во зло, может жить и духовно развиваться, как развивается зародыш всякого существа, вырастая в то, что в него могутно, или, как выражаются научно, — потенциально заложено… В воле людей и народов: быть верными этому плану. Но одно несомненно: быть верными этому плану, — значит жить, отречься от него — значит погибнуть.»²³.

Объективно христианство — религия историческая и как таковая, одна открывает пред нами мировые планы Божественного Промысла, осуществляемые в истории. Это значит, во-первых, что христианство есть не система тех или других идей, не какое либо нравственно-философское настроение, как, к сожалению, научено думать в огромном своем большинстве наше образованное общество, слишком склонное вообще к теориям и абстракциям, — нет, оно есть, прежде всего, полнота исторических реально осуществившихся фактов и действий исторически существовавших лиц; во-вторых, это значит, что оно черпает свое содержание и обоснование своих учений не из мутного источника мифов, не из темных сказаний или темных преданий и т. п., а из исторически свершившихся событий, каковы: рождение, жизнь, учение, страдания, смерть, воскресение, вознесение Богочеловека и учреждение Им на земле Церкви, Царства Божия; а существование Церкви есть также видимый и чудесный факт; в-третьих, даже в области чисто нравственной, которою — и только ею одной столь неосновательно и ошибочно многие из образованных людей нашего времени готовы ограничивать все содержание и значение христианства — даже и в этой области христианство дает не бесплодные идеалы, не отвлеченные положения, не одни слова и красивые пожелания и сентенции, но оно дает осуществление, исполнение и воплощение своего учения и идеала в близком, нам доступном, среди людей живущем лице Христа, Бога и вместе близкого и нам родного человека.

Ни из какой материалистическо-экономикой теории не вывести живых фактов, событий и лиц, не создать Христа, Апостолов и Церкви: вопреки всякой экономике и учению об идеологических надстройках, христианство дало вечные, неизменные нормы человеческого духа, не изжитые за две тысячи лет, одинаковые для всех исторических эпох, для всех «классов» общества, при всех его экономических и других различиях и изменениях, — норм духа не изжитых и неизживаемых. За две тысячи лет со дня проповеди Христа и Апостолов человечество не дало буквально ни одной новой нравственной и религиозной идеи по сравнению с христианством и в тоже время не отвергло и не поколебало ни одной уже данной нравственной идеи христианства²⁴.

«В своей тысячелетней истории Русская Православная Церковь свято и неуклонно, вопреки гонениям и соблазнам мира сего, исполняла возложенную на нее богозаповеданную миссию, ревностно возвещая евангельскую Истину тем народам, в среде которых Господь судил ей совершать свое служение. Величайшие примеры святости и мученического исповедничества, явленные в нашем народе, ныне зримо становятся тем благодатным семенем, из которого возрастает обильная нива духовного обновления Отечества» — сказал на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй ²⁵.

Православные русские люди — святители и простые иноки, люди разного возраста и звания, мужчины и женщины, плоть от плоти, кровь от крови русского боголюбивого народа всюду несли Свет Христова учения.

И одним из главных направлений благовестничества Христова всегда были страны Северо-Восточной Азии. «Начатая еще Святителем Иннокентием (Вениаминовым) проповедь Святого Православия открыла странам и народам Дальнего Востока познание Истинного Бога, просветило те далекие земли немеркнущим светом Священного писания» — свидетельствует глава Отдела внешних церковных связей Московской Патриархии митрополит Смоленский и Калиниградский Кирилл²⁶.

Обратимся к истории.

Существует предание, что христианство было проповедано в Китае еще Апостолом Фомой. Традиционно считается, что мученичество Апостола Фомы имело место в Индии в Мадрасе в 53 г. н. э. Таким образом, первый контакт христианства с цивилизацией Китая должен был состояться незадолго до этого времени. Основывая свои выводы на изучении требника основанной Фомой древней сирийской церкви из Малабара, работавший в Китае иезуитский миссионер Николя Триго в 1615 г. приписывал происхождение китайского христианства проповеди апостола Фомы²⁷.

Как свидетельствует опыт, русские поселения в странах Дальневосточного Зарубежья являлись базой, на которой формировалось современное восприятие и отношение жителей этих сопредельных государств к нашему обществу и культуре и Православию как основе российской ментальности.

Так, например, начало распространения Православия в Китае корнями уходят в XIII — XIV века к династии Юань. Несколько тысяч русских пленников, в качестве военных поселенцев династии Юань еще в 1331 г., расселились в Китае. Это и были первые православные христиане, принесшие свет евангельского учения на землю Китая.

В 1681 г. в Даурию была отправлена миссия из игумена Феодосия и священника Макария с братией. В завоеванном русскими казаками г. Албазине была православная церковь. В 1685 г. Албазин был снова взят китайцами и часть русских пленных, в числе 45 человек с несколькими женщинами и детьми, пожелала принять китайское подданство и, уходя из Албазина в Пекин, насильно увела с собой русского священника Максима Леонтьева, захватила также церковную утварь и иконы. По прибытии в Пекин пленникам, по распоряжению императора Канхи (или Кванги), был отдан участок земли в северо-восточном углу города, буддийское капище и кладбище за городом. Капище было превращено в часовню св. Николая Чудотворца, и отец Максим стал там совершать богослужения. Митрополит Тобольский Игнатий в 1695 г. прислал священника, диакона и все необходимое для освящения храма в честь Софии Премудрости Божией. Церковь была освящена в 1696 г., и отец Максим деятельно продолжал свой апостольский подвиг еще долгое время (ум. 1711 или 1712 г.). Петр I издал указ 18.06.1700 г., которым повелел писать митрополиту Киевскому (Варлааму Ясинскому), чтобы он нашел для занятия митрополичьей кафедры в Тобольске человека доброго и ученого, а митрополиту повелевалось избрать 2-3 молодых людей для изучения китайского и монгольского языков, чтобы они впоследствии могли распространять христианство в Китае. Этим указом определялись задачи миссии: 1) быть посредницей между Россией и Китаем, 2) поддерживать христианство среди русских поселенцев и, по возможности, привлекать к христианству китайцев и 3) доставлять драгоманов, каковыми, действительно, до самого последнего времени были члены пекинской миссии. Русская миссия была утверждена в 1712 г. в составе архимандрита Илариона (Лежайского), иеромонаха Лаврентия, иеродиакона Филиппа и 7 причетников. О деятельности первой миссии сохранилось мало сведений. По Кяхтинскому договору (1728 г.) дозволено было при посольском дворе жить одному русскому священнику. При посольстве была устроена церковь во имя Сретения Господня. С этого времени определено было впредь посылать через каждые 10 лет архимандрита, 2 иеромонахов, иеродиакона, 2 причетников и 4 учеников из средних духовно-учебных заведений. Новая миссия (1729 г.) расположилась в посольском подворье, где с этого времени и жила по 1863 г., когда она вернулась на прежнее свое место. В миссию Амвросия Юматова (1755-1771 гг.) церковь и другие здания были отремонтированы. В таком положении принял русскую миссию Иакинф Бичурин и передал ее своему преемнику с 1818 г. архимандриту Петру Каменскому. При Каменском была устроена школа для албазинцев. В миссию, организованную при Азиатском департаменте в 1839 г., были приглашены и студенты С.-Петербургской духовной академии для изучения Китая. Архимандрит Гурий Карпов перевел на китайский язык Евангелие. По Тяньзыньскому договору (1858 г.) была разрешена пропаганда во внутренних областях Китая и миссионерам позволено выезжать, когда и куда угодно. Это благоприятно повлияло на деятельность пекинской миссии, — тем более, что она имела таких выдающихся членов, как архимандрит Палладий Кафаров (ум. 1878 г.) и иеромонах Исаия Пешкин (ум. 1871 г.). Архимандрит Палладий долгое время был занят обработкой «Китайско-русского словаря» (изд. в 1889 г. П. С. Поповым), а отец Исаия работал над устройством миссии на новом ее месте и являлся деятельным проповедником. Он положил начало переводу богослужебных книг на китайский язык и распространению православия среди китайцев за пределами Пекина, окрестив несколько китайских семейств (1868 г.) в деревне Дунь-динь-ане, где потом была построена церковь во имя Иннокентия Иркутского. В 1866 г. позволено вести богослужение на китайском языке. Следующая миссия, во главе с архимандритом Флавианом (Городецким), занята была учебно-издательской деятельностью. Его помощники иеромонахи Алексей Виноградов и Николай Адоратский занялись собиранием и проверкой прежних переводов и они же принимали участие в переводе Октоиха. Богослужебные книги были изданы в 1884 г. в 20 томах. При архимандрите Амфилохии Лутовинове (1884-1895 гг.) православное служение, кроме пекинских подворий и деревни Дунь-динь-ань, совершалось еще в Ханькоу, Тяньцзине, Калгане и Урге. Во время боксерского движения (1900 г.) русская миссия спаслась в здании английского посольства, но церкви были сожжены, и не удалось спасти церковную утварь. Особенно важна была потеря типографии, где погибло до 30000 вырезанных на дереве китайских значков и досок с текстом богослужебных книг, и архива миссии. Паства потеряла из 1000 до 300 убитыми и многие отреклись от Христа. 25.05.1902 г. бывший начальник миссии архимандрит Иннокентий (Фигуровский) был назначен епископом в Китай с наименованием «Переяславский». 10.06.1902 г. утверждены были новые штаты: во главе миссии должен быть епископ и при нем состоять 2 иеромонаха или священника, 1 иеродиакон и 2 причетника. При миссии же должны быть 3 иеромонаха, 1 священник, 1 катехизатор и 3 учителя китайского языка. После возвращения миссии из Шанхая, куда она выезжала на время после своего освобождения международными войсками, ею восстановлен на месте разрушенного подворья первоклассный (с 1864 г.) Успенский монастырь. При миссии в 1902 г. учреждены женская община со школой для девочек. В своем ведении миссия имела, кроме того Сретенскую церковь при дипломатической миссии, церкви в Урге (с 1860-х гг.), г. Ханькоу (с 1884 г.), Пэйтахо (с 1901 г.), на станции Манчжурия (с 1902 г.) и в Харбине (с 1903 г.); затем — миссионерские отделения: Таинское (1904 г.), Хайларское, Тяньцзинское с вагоном-церковью (с 1904 г.), Юнпинфуское с церковью и школой для мальчиков, молитвенный дом и мужскую школу на 30-40 мальчиков в Пекине при кирпичном заводе и пекинское подворье с воскресной школой в Петербурге. В 1904 г. в Харбине, по инициативе епископа Иннокентия, было учреждено «Братство Православной Церкви в Китае». Братство имело отделения на ст. Хань-дао-хеузцы, Манчжурия, Пограничная и Цицикар. С 25.03.1904 г. братство издавало «Известия Братства Православной Церкви в Китае». С проведением Сибирской железной дороги на многих ее станциях были построены так называемые церкви-школы.

Таким образом, в период с XIII-го до начала XX-го века, особенно в период полного расцвета династии Цин, переживаемого при императоре Канси, было положено начало распространению Православия в Китае. Причем проповедниками были не только православные миссионеры в лице членов Российской духовной миссии в Пекине, но и российские казаки-албазинцы и их потомки купцы, занимавшиеся приграничной торговлей или периодически приезжавшие для торговли в Пекин, учащиеся. Китайское правительство предоставляло им все условия не только для учебы и торговли, но и миссионерской деятельности.

Закономерным результатом развития связей Кореи с Россией и роста влияния нашей страны на Корейском полуострове было и появление Православия в Корее. Второй начальник Русской Духовной Миссии в Сеуле епископ Павел Ивановский писал: «Вся выдающаяся история корейской церкви… записана кровавыми буквами на всех своих страницах. Объяснять такие исторические факты увлечением или расчетливым отношением к христианству или стечением обстоятельств, заставляющих корейцев волей-неволей пить мученическую чашу, никак нельзя: этого не допускают и многократность и длительность событий, и самая широта и глубина исторических фактов. Если проследить историю корейской церкви, то мы встретим немало фактов, говорящих не только о религиозности корейцев и расположенности их к христианству, но и свидетельствующих о богатстве их религиозной натуры о способности их к героизму, к лучшим проявлениям религиозного духа»²⁸

Собственно, православная миссионерская деятельность среди корейцев началась в 1865 г. с крещения Святителем Иннокентием (Вениаминовым) корейцев, переселившихся в пределы Российской земли близ Новгородской гавани. К 1904 г. в Приморье было уже 8 634 православных корейца²⁹.

А 17 февраля 1900 г. русский православный священник архимандрит Хрисанф Щетковский отслужил первую литургию на уже корейской земле в оборудованной под часовню зале резиденции российского поверенного А. И. Павлова в Сеуле. Он же возглавил и первую православную Миссию в Корее. К этому времени там было около 150 прихожан и в том числе около 30 русских подданных православных корейцев, служивших по найму переводчиками в разных сеульских министерствах.³⁰ Так же как и в Китае, с созданием Миссии открылись новые возможности распространения православия в этой стране. Следует отметить, что в ранний период деятельности миссии большинство крестившихся корейцев составляли жители северо-корейских провинций Хамгендо и Хванхэ, наиболее активно торговавших с Россией.³¹

В Японии с 1861 г. трудился Святитель Николай (Касаткин) архиепископ Японский. Его трудами к 1906 г. число крещеных православных в Японии составило 29 115 чел.³²

Казалось бы, по сравнению с инославными миссиями число крещаемых гораздо меньше. Но, однако, это отнюдь не свидетельствует о непопулярности православия или отсутствии интереса к нему, а пастырской ответственности, заботе и принципиальности.

«Если бы мы стремились побольше накрестить, то за три года своего существования в Корее мы могли бы накрестить десятки тысяч, ибо желающих принять «русскую веру» являлось очень много, но по тщательным справкам и строгому испытанию всегда оказывалось, что они ищут не веры, и забота у них не о спасении души, а в том, чтобы приобрести в лице миссионера защитника своих незаконных действий в отношении ближних или начальства… Все, приходившие к нам за получением крещения с нечистыми побуждениями, предсказывали нам, что если мы не будем делать, как делают инославные миссионеры, то у нас не будет ни одного христианина, и я выражал им полную готовность лучше не иметь ни одного христианина, чем иметь их много и вести к погибели»³³, — пишет владыка Хрисанф (Щетковский).

Одновременно следует отметить политику невмешательства во внутренние дела других государств со стороны Русской Православной Церкви. Второй начальник Русской Духовной Миссии в Сеуле епископ Павел Ивановский свидетельствовал: «Архимандрит Павел (Ивановский) писал: «Православная миссия по сравнению с другими (кроме того, что она православная), имеет дорогие и несомненные качества. Православные миссионеры не занимаются политикой, они чужды вмешательства в дела государственного управления. Царства Божия они не смешивают с царством мира сего… политика в руках ловких миссионеров Запада подчас создает блестящие успехи миссии, но такие успехи, достигнутые силой человека, не могут быть прочными и желательными»³⁴

Таким образом, мы видим, что всюду, где бы ни появлялись русские люди, они, прежде всего, были православными христианами, носителями Света Христова.

Рассмотрим, в чем состояла причина столь активной миссионерской деятельности Русской Православной Церкви на зарубежном Дальнем Востоке.

Вот как отвечает на этот вопрос протоиерей Иоанн Восторгов: «Наше мировое положение и мировое признание неоспоримо. Мы поставлены географически на грани двух стран света, двух миров, двух цивилизаций, в ясном сознании всего прошлого человечества и в предчувствиях чего-то таинственного, что кроется в загадочных странах и народах Востока, перед которыми мы стоим одни из всех европейских народностей прямо и непосредственно, лицом к лицу… Кто, как не мы, в святом и провиденциальном том призвании должны возвестить царству дракона о царстве Христа?»³⁵.

Закономерно то, что современная протоиерею Восторгову геополитическая ситуация оценивается им в динамике и в контексте вселенского исторического развития: «История человечества двигалась по так называемым средиземным морям. То, что жило около древнего Средиземного моря, то жило настоящей жизнью; там были народы-счастливцы в истории и ее деятели. Там возникли первые цивилизации, первые государства; оттуда только и можно было совершать дела, имеющие мировое значение. Так возникли Египет, Вавилон, Ассирия, Финикия, Персия, Греция, Рим; так вышел в области религиозной к мировому значению древний Израиль. Другие народы, не имевшие близости к Средиземному морю, осуждены были на прозябание и рабство у народов, творивших историю: через них только эти народы получали крохи благ просвещения, им они несли дань и покорность, для их жизни они служили наземом…

Пришла пора, после открытия Америки, Средиземным морем стал Атлантический океан. Опять повторилось то же явление: народы, жившие около этого Средиземного моря, стали счастливцами и мировыми деятелями и, наоборот, народы, не имевшие этого счастья, были обречены на бессилие и прозябание. Люди образованные знают, как быстро возрастали тогда Испания, Португалия, Франция, Голландия, Англия. Люди образованные знают, как Россия, к тому времени уже выступившая на поприще всемирной истории, тянулась тогда к Средиземному морю и древнему и новому, как пробивался Великий Петр то к Белому, то к Балтийскому морям, чтобы хоть через них, хоть посредственно приобщиться к мировой истории.

С половины минувшего столетия центр общечеловеческой истории заметно стал перемещаться вследствие изменения в положении Америки — и новейшим Средиземным морем становится Великий океан. Вначале это замечали только немногие, особо проницательные умы: это заметили в Америке и в Англии; это сознал Невельской, основатель г. Владивостока; это видел и Муравьев-Амурский; надписи на арке железной дороги и на воротах за Иркутском: «Путь к Великому Океану», говорили и говорят о том же. Теперь эта мысль все более и более осознается. Приближается время, когда народы и государства, не расположенные так или иначе, метрополией или колониями у Великого океана, будут для них служить наземом, данниками, и будут получать крохи от мирового положения великих мировых народов»³⁶. Поэтому вполне естественно, что его волнует судьба Отечества: «Чем быть России и русскому народу? Если народом мировым, то ему нужен Великий Океан, и тогда понятно, что значит для нас Восток и Владивосток. Если народом-данником, то он может без сожаления оставить берега Великого Океана…»³⁷.

Переплетение судеб России и стран зарубежного Дальнего Востока — одна из центральных проблем XXI века. От людей будет зависеть характер взаимоотношений наших народов.

Сейчас россиян нередко охватывает чувство уязвимости. Они были гражданами огромной империи, которая за высокими стенами сохраняла среду в чистоте от внешних воздействий. И вот граница открылась — и люди оказались лицом к лицу с динамичной и не всегда приятно активной наступательной Азией. Советская ментальность осажденной крепости, жизни отдельно от другого мира мешает им взаимодействовать с азиатами. Как же преодолеть предвзятость по отношению к людям иной культуры? Вот здесь и следует вспомнить о великой любви Христовой и богозаповеданной миссии русского народа.

В чем же состоит в высокое мессианское призвание русского народа? «Есть нечто апостольское в призвании России. Народ наш одновременно и создал свою государственность и призван в Церковь христианизировать жизнь в самом широком смысле этого слова — создать христианское общество, христианское государство, пропитать христианским духом науку, искусство, культуру, приобщить к этому вошедшие в состав нашего царства племена, до последних земли, пронести слово евангельского благовестия, поставить его в обаятельной красе и внутренней силе пред сопредельными языческими народами, исторически и географически стать на грани соприкосновения востока и запада в духе пророческом и апостольском…»³⁸. О. Иоанн провидит великие цели и задачи России: «… в зародыше русского народа, очевидно, положены были великие возможности и великое призвание. И если он из маленького племени у Ильменя или Днепра, при множестве других, окружающих его племен, часто гораздо более его многочисленных и сильных, при множестве исторических невзгод, однако вырос в великое царство, захватил север и восток Европы, дошел до граней моря студеного и полунощного, и моря незамерзающего полуденного, перевалил Урал, Дал Ермаков и здесь Хабаровых, Дежневых, Поярковых, Черниговских³⁹, Михайловских, Евстигнеевых, Семеновых, Фроловых, и других до Муравьева и Невельского включительно, стихийно продвигавшихся вперед и укреплявших в новых местах русскую христианскую государственность, дошел, наконец, до Окиян-моря Великого, инстинктивно в песнях и былинах воспеваемого народом тысячу лет назад, когда никто его еще не видал: то все это есть только знак, вернее свидетельство и неопровержимое доказательство великих мировых судеб нашего народа…»⁴⁰. «Как прекрасно здесь поступали наши еще не столь отдаленные предки! Сознательно или бессознательно, но простые и необразованные русские храбрецы Хабаровы, Дежневы и им подобные, предшественники нынешних переселенцев, стремились по этому историческому пути к океану, и везде, где бы они не появлялись, они прежде всего были православными христианами, носителями Света Христова.

Чутье народа, издревле живущего в лесах и сухопутье, а между тем, в песнях и былинах воспевшего океан-море, стремление его к океану, и, прежде всего, и в наши дни выражающееся в огромных переселенческих движениях в Сибирь, чутье народа его не обманывало. Оно ему ясно подсказывало. Что без обладания свободным выходом к океану ему не исполнить своей мировой задачи, а это для народа значит — не жить, умереть»⁴¹.

Однако при всем историческом оптимизме не следует забывать и первичности и приоритете духовного над материальным. «…мы много заботимся здесь о материальной стороне жизни, мы много говорим о наших культурных задачах, мы готовы поднимать торговлю, индустрию, промыслы, мы с силой и энергией боремся с повальною физическою болезнью, мы силимся заселить пустынный край. Все это нужно, все это важно, но из того, что нужен нам на каждый день хлеб, не значит, что еда есть цель жизни. Мудрейшие из язычников сознавали и говорили, что человек, не для того живет, чтобы есть, а, наоборот, для того и ест, чтобы жить. Не следует перемещать средств и целей; это никогда не проходит безнаказанно ни в малом деле, ни в великом деле более чем, в малом. И еще: в то время, когда другие народы давали миру ученых философов, деятелей внешней культуры, русский народ давал святых деятелей культуры духа, культуры внутренней. Зачем же нам оттачивать и изощрять только то оружие, которое нам не даст перевеса над другими и забрасывать то оружие, которым мы особенно сильны?..

Итак, необходимо животворить и одухотворять нашу жизнь и работу духовным началом и приобщением их к делу Христову. Необходимо бороться, как с самою страшною духовною чумою, с повальными духовными болезнями, — с безверием, религиозным равнодушием и грубо материальным складом жизни в здешнем крае. Необходимо помнить, что дело Христово есть царство Бога, планомерно осуществляемое в жизни человека с первых дней появления человека на землю и уносящее его далеко за пределы земли в жизнь вечности; необходимо помнить, что апостольский труд этого расширения и укрепления дела Христова и Его царства в нас самих и вокруг нас, есть исторический подвиг, мировое наше призвание, живое непрерывающееся опирающееся на живой союз и общение с Церковью, как с телом Христовым, а не пустое и отвлеченное философствование и не игра идеями и системами, постоянно, как говорит наш опыт, изменяющимися. Необходимо помнить, что это дело Христово есть сама жизнь и деятельное участие в его распространении путем насаждения веры, христианского мировоззрения и христианского просвещения народа. И если заселять этот край русским народом и не прилагать забот о сохранении в нем целости духа и воодушевления веры, то не значит ли это нагревать дом одним дымом без огня?..»⁴². И отсюда о. Иоанн приводит нас к вполне закономерному выводу: «Если Дальний Восток и Океан — наша конечная цель, если мы здесь ищем только государственной и экономической мощи как чего-то самодовлеющего, — то нечего и жалеть, что мы опозорены и отброшены. Тогда мы достойны своей судьбы. Надо возвратиться к смыслу, к доброму смыслу наших предков: мы идем к Океану, чтобы чрез посредство государственной и экономической мощи нести свет Христов и Царство Христово, мы идем с христианской культурой в страны, области дракона — диавола, коснеющие в язычестве и неведении Христа. Но тогда, идите с тем религиозно-нравственным началом русской государственности, о коем говорит Священное Коронование Царей на Царство;… тогда идите с крестом и евангелием, с храмами и монастырями, с христианской верою и жизнью, как было встарь, а не одними железными дорогами, крепостями, войсками, торговыми предприятиями и воеводским правлением. Тогда приветствуйте переселение сюда русского народа, его стихийное движение на Восток к Океану, но давайте, прежде всего, переселенцу устроение церковного быта, удовлетворение нужд и потребностей религиозных; тогда идите как встарь в союзе веры и жизни, веры и знания, церкви и государства.

Отошли мы от этого: и наказаны: возвратимся к этому и все возвратим себе: и силу и славу, и потери все вернем, и сверх того приобретем.

Стойте здесь на грани России пред лицом врага; стойте на этой твердыне Владивостока. Стойте пред лицом Востока с его загадочной судьбою. Но стойте со Христом и со крестом, и тогда Восток, приняв Христа, встретится с нами, как с братьями, а не как со смертельными врагами и хищниками. И не в крови и брани, а в единении веры и любви будет тогда разрешение вопроса об отношениях России и Востока. Тогда исполнится мировое призвание России»⁴³.

Что же мы имеем для исполнения мирового призвания сейчас?

По мнению экспертов, в предстоящие несколько десятилетий население России будет продолжать сокращаться и дефицит трудовых ресурсов явится главным лимитирующим фактором развития страны. Придется привлекать рабочую силу из других стран. Жители стран зарубежного Дальнего Востока, будучи непритязательными, а значит, конкурентоспособными, могут вполне оказаться в абсолютном большинстве. Так например, по мнеию одного из ведущих специалистов по миграционным процессам Жанны Зайончковской к середине XXI века китайцы могут стать второй по численности этнической группой населения после русских. России предстоит превратиться в страну иммигрантов, а это уже совершенно новое состояние общества. И чтобы сохранить Россию на Дальнем Востоке, ее придется открыть Азии — капиталам и трудовым ресурсам. Появление большого числа китайцев, корейцев, вьетнамцев может стать источником будущего подъема региона. Этого не надо бояться. Но готовиться следует уже сейчас, изучая иностранный опыт. Кстати, можно вспомнить и свой. История свидетельствует: в начале XX века поток иммигрантов из Китая стал значительно уступать движению переселенцев из России, при значительной поддержке правительства. Интересный эксперимент был проведен в начале 80-х годов XIX века. В течение трех лет организовали ежегодную отправку морем из губерний Европейской России по 250 семей. Все расходы по перевозке, устройству (коровы, семена, инструмент, стекло, ружья с припасами) и обеспечению продовольствием на полтора года — за счет казны. Возможна ли активная переселенческая политика сегодня? Она жизненно необходима, хотя бы на уровне той, что проводила Россия в XIX — начале XX века. Когда в позапрошлом веке начали осваивать Дальний Восток, потребовались рабочие руки. Переселенцы из России не торопились. Обратились к китайцам. Те строили Владивостокский порт, работали на Транссибе, в угольных шахтах, ловили рыбу, добывали панты, занимались огородничеством, разводили свиней и птиц, снабжая население края. В начале 20-х годов нашего века их было уже 150 тысяч. Летом за счет сезонных рабочих цифра увеличивалась почти в два раза. Заговорили о «желтой опасности». Между тем ограничение труда китайцев всякий раз оборачивалось ущербом для России.

То же можно сказать относительно деятельности корейских переселенцев, не только помогавших сельскохозяйственному освоению русских дальневосточных земель, но и активно принимающих Православие.

И тогда уже действовали две тенденции: с одной стороны — страх перед «желтой опасностью», с другой — понимание неизбежности того, что жить и работать придется вместе.

После глобальных социально-политических перемен в России в конце 20-х гг. XX века страны зарубежного Дальнего Востока приняли многих русских беженцев и вынужденную покинуть пределы России часть белой армии, дав им возможность жить и трудиться. Значительное число российской эмиграции составляли православные люди. Оказавшись лицом к лицу с новой для себя восточной культурой, были поставлены перед необходимостью постигать ее сущность, чтобы не только не растратить, но и приумножить свой духовно-творческий потенциал, внеся большой вклад в процесс взаимного узнавания и поистине исторического сближения культур Запада и Востока.

И наша задача на нынешнем этапе внушить людям, что отношения русского и жителя стран зарубежного Дальнего Востока — это не просто сумма коммерческих сделок, а встреча двух цивилизаций. И, как очень мудро заметил последовательный сторонник диалога между разными цивилизациями Григорий Померанц, в рыночной экономике нам необходимо отклонение от инерции. Ведь обстановка неуверенности и страха провоцирует национальную озабоченность. А надо прислушаться друг к другу и понять другой народ. «Диаспора раздражает всегда, любая, без всяких причин, — размышляет Григорий Померанц. — Зачем она, чужая, чувствует себя как дома. Это мой дом». Между тем волны миграции перекатываются из страны в страну и оседают где вздумается. В любой стране есть вкрапления чужеродных групп, которые пустили корни и стали частью жизни. Нам необходимо прислушаться друг к другу, искать общее в столь разных цивилизациях. Россия и Китай, например, как тонко заметил российский китаевед Александр Ломанов, переживают сходный этап возвращения к корням культуры, преобладавшей до революции, осознания несхожести некоторых своих духовных ценностей с западными. И диалог наших культур, у которых много схожего (акцент на изначальной доброте человеческой природы, внимание к символам, интуитивное познание, признание важности традиций), лишь обогатит нас. Между тем Россия хоть и граничит со странами Дальнего Востока, отстает от Запада в культурном диалоге с восточными цивилизациями.

Вот тут и можем помочь мы — россияне, проживающие в этих странах.

Однако при этом необходимо иметь ввиду следующее:
1) Необходимость поиска параллелей в парадигмах цивилизационного развития Конфуцианского мира (прежде всего Китая) и России — в исторической перспективе и в современности (это к вопросу о почве для диалога)
2) Универсалистские претензии русской и или одной из цивилизаций стран Северо-Восточной Азии — с русской стороны могут быть оправданы только в том случае, если речь идет о Благовестии Христове, что является стержневым понятием Русской Цивилизации
3) Недопустимость идеи «культурного превосходства» с той или иной стороны
4) Невозможность механического проецирования принципа равноправия культурных традиций на плоскость взаимодействия цивилизаций в области религии и философии. Их Равноправие вовсе не означает их Равноценности, особенно в мировом контексте.

Одновременно, как нельзя более актуальны ныне слова второго начальника Русской Духовной Миссии в Сеуле епископа Павла Ивановского: «В миссионерстве приходится иметь дело с внутренним человеком, с душевными настроениями, каковые очень изменчивы, и очень глубоки, ибо вытекают из тайников души и до бесконечности разнообразны, а это все вместе взятое трудно взвешивать цифрой»⁴⁴

Современная российская диаспора чрезвычайно рассредоточена по всему миру. Колонии наших соотечественников можно встретить на пяти материках, в более чем 60 государствах, причем внутри каждого из них они разбросаны по различным городам и сельским местностям. По данным российского МИД, на сегодняшний день русская диаспора в мире превысила 25 млн. человек (порядка 16-17 млн. из которых проживают в странах СНГ) и вышла на второе место после китайской. Территориальная разобщенность — несомненно, мощнейший дезинтеграционный фактор в жизни российской диаспоры, препятствующий ее консолидации и исполнению ее духовно-исторической задачи. Однако появление и развитие новых информационных технологий, Интернета существенно ослабили власть географических пространств и свели к минимуму налагаемые ими коммуникативные ограничения.

В этой новой географии российская диаспора, прежде всего в дальнем зарубежье, активно осваивающая Интернет, постепенно превращается из всемирного рассеяния во всемирную систему — сетевую организацию — пока на виртуальном уровне. Интернет, с одной стороны, интегрирует зарубежных соотечественников в информационное поле стран проживания, с другой — дает им прекрасную возможность не только противостоять культурной ассимиляции, но исполнить свое историческое предназначение. Теперь благодаря открывшимся новым информационным возможностям мы, россияне, живущие за рубежом как никогда ощущаем себя частью единого целого — России.

Промыслительно то, что мы собрались сейчас именно во Владивостоке. И потому как нельзя более актуальным именно здесь и сейчас для всех нас является призыв Новомученика Христова протоиерея Иоанна Восторгова: «Тщанием не ленивы, духом горяще, Господеви работающе, стойте в вере, бодрствуйте, мужайтесь, укрепляйтесь, тогда вы будете воистину носителями благовестия новой жизни, открывающейся для этой отдаленной, но драгоценной и бесконечно важной русской окраины, с которой можно давать России живительные соки, но можно наносить и смертельные удары. Здесь стража России. А на страже подобает вера, подобает бодрость и верность»⁴⁵.

© 2003, о. Дионисий (Поздняев), Г. В. Прозорова.

© 2004, РКШ. Публикация согласована с авторами.

Примечания: