Русский клуб в Шанхае

В первые же дни нашего пребывания на Тубабао русское православное духовенство — священники, монашки — и миряне приступили к созданию церковной жизни, основав и обустроив на территории лагеря две палаточные церкви: Свято-Серафимовскую и Свято-Архангело-Михайловскую. Кроме того, филиппинские власти передали во временное пользование православных здание бывшей американской военной церкви. Эта церковь, ставшая православным Богородицким кафедральным собором, находилась за чертой лагеря, но к ней вел свободный проход. Группа наших строителей водрузила большой православный крест над входом в храм, рядом с ним построила колокольню, а интерьер собора отремонтировала и установила в нем иконостас.

За несколько дней до Пасхи 1949 года в лагерь прибыл архиепископ Иоанн Шанхайский (в миру Михаил Борисович Максимович). Владыка Иоанн был маленького роста, худой, с темной бородой и волосами и носил простую черную рясу и клобук. Он полностью посвятил себя служению Богу и людям, совмещая аскетизм с добрыми практическими делами. Задолго до эвакуации на Тубабао он создал в Шанхае приют Святого Тихона Задонского для китайских мальчиков-сирот, которых крестили в православие и которым давали в приюте русское среднее образование и обеспечивали кров, стол и одежду. Приют Святого Тихона Задонского, как и другой шанхайский православный приют — Святой Ольги для русских девочек-сирот, был вывезен на Тубабао.

Прибытие на Тубабао архиепископа Иоанна Шанхайского было событием исключительной важности в духовной жизни лагеря, и вот как, по словам А.Н. Князева, его встречали:

На Тубабао прибыл Владыко Иоанн Шанхайский на джипе и сразу проследовал в Свято-Богородицкий собор, где был встречен иеромонахом Модестом, иереем отцом Филаретом Астраханским и протодиаконом отцом Константином Заневским и архиерейским хором во главе с Г. Агафоновым. Собор был переполнен почитателями Владыки. После молебна и чашки чая Владыко проследовал в Свято-Серафимовский храм, где его встретили также колокольным звоном, а в храме — протоиерей отец Афанасий Шалобанов и отец Николай Колчев, иеромонах отец Николай и диакон отец Павел Метленко. Пел хор под управлением И.П. Михайлова. После краткой службы Владыко отправился в Свято-Архангело-Михайловский храм, и здесь его встретили колокольным звоном протоиерей отец Матвей Медведев и отец Давид Шевченко с хором во главе с М.А. Шуляковским ((Сведения из дневника А.Н. Князева. (Папка Князева.)).

В субботу 23 апреля 1949 года архиепископ Иоанн Шанхайский отслужил первую на Тубабао Пасхальную службу в Кафедральном соборе, которую одна из очевидцев этого события, Т.А. Ступина, запечатлела такими словами:

В Пасхальную ночь дорога к собору на гору была освещена горящими плошками, а сама церковь стараниями молодежи была иллюминирована электрическими лампочками.

Издали глазу представала картина духовной красоты, а в душе поднималось чувство восторга.

Великолепно, восторженно Владыко Иоанн служил Пасхальную службу — заутреню и литургию, радовалось и ликовало сердце, и чувствовалось, что сам Христос был с нами. На заре восходящее солнце озаряло лучами природу жгучей красоты. Легко возвращались домой — в палатки, чтобы «разговеться» — ведь был даже кулич, и соседке посчастливилось достать яички ((Ступина Т.А. О пути Дальневосточной эмиграции (Посвящается тубабаовцам). Окончание // Русская жизнь. Сан-Франциско, 1990. 1 дек. (Папка Князева.))).

А вот впечатления уже упомянутой поэтессы Ольги Скопиченко о первой Пасхе на Тубабао:

Итак, в первый день Пасхи лагерь, принарядившийся, веселый, на время позабыл все будничные невзгоды, церкви были переполнены нарядными островитянами, в палатках красовались нарядные столы, украшенные куличами, цветами, у некоторых особенно искусных хозяек оказались даже пасхи, ну не совсем такие, как обычно, но все же напоминающие настоящую пасху. Лагерные улицы, которые мы с таким усердием выкладывали пару месяцев щебнем, чтобы не затонуть во время тропических дождей, эти наши улицы были полны визитерами. А сказать по правде, нигде у визитеров не было такой возможности сделать за день буквально сотню визитов, как в нашем Тубабаовском городке, — до каждого района рукой подать, а знакомых почти весь лагерь ((Скопиченко О. У самого синего моря… // Русская жизнь. Сан-Франциско, 1988. 17 авг. (Папка Князева.))).

На эту же тему находим следующую запись в дневнике А.Н. Князева:

Заутреня в ночь на Воскресенье собрала полные храмы как Кафедрального собора, так и других церквей православных и католической восточного обряда. На первый день Пасхи в палатке Русской Эмигрантской Ассоциации были с 10-ти часов утра устроены взаимные поздравления для всех православных жителей лагеря. Взаимные поздравления посетили филиппинские власти во главе с представителем президента г-м Юхинио и местной Филиппинской администрации, а также прибыл мэр острова и поселка Тубабао г-н Кабонсе. Присутствовали также представители администрации ИРО — капитан Комбс, суперинтендант лагеря, и г-н Боген, и представители национальных колоний. Играл Русский духовой оркестр под управлением П.Ф. Тебнева в полном составе сорока пяти человек. Палатка была декорирована флагами ИРО, Филиппинской республики и русскими национальными. Тысячи православных жителей лагеря перебывали в этот день на взаимных поздравлениях. Одеты были люди в городские наряды: мужчины в брюках и пиджаках, при галстуках, а дамы в длинных нарядных платьях. Единственной данью тропикам оставалось — широкополое соломенное сомбреро… ((Сведения из дневника А.Н. Князева. (Папка Князева.)))

Свое пребывание на Тубабао, которое продолжалось около трех месяцев, владыка Иоанн посвятил удовлетворению духовных нужд своей паствы и знакомству с нашей повседневной жизнью. Он покинул лагерь 12 июля 1949 года, направляясь в столицу США, Вашингтон, где хлопотал перед американским Конгрессом о предоставлении тубабаовцам права на постоянное жительство в США. За время пребывания в Вашингтоне владыка Иоанн основал там приход Русской православной церкви за границей, известный ныне как Собор Святого Иоанна Предтечи, и участвовал в составлении приводимого ниже «Обращения русских иерархов к правительствам мира»:

Достопочтимым: Президенту США Гарри Трумэну, Президентам Аргентины, Бразилии, Филиппин, Венецуэллы, Пэру, Премьер-Министрам Австралии и Канады, Генералу Мак-Артуру, Международной Беженской Организации Женевы и таковой же в Вашингтоне. Епархиальный Съезд Американской и Канадской Архиепископии, Русской Православной Церкви Заграницей, состоящей из семи Епископов, священников и представителей тысяч мирян, постановил обратиться к Вам с ходатайством об облегчении судьбы эвакуированных из Китая русских, оказавшихся фактически пленниками на острове Самар. Жизнь там становится невыносимой. Тяжелый сезон тайфунов наступил, а палатки, в которых приходится людям жить, пришли в разрушение. Жилищные условия Лагеря могут быть оценены недавним фактом крушения барака, предназначенного служить убежищем на случай тайфуна, и произошло это в солнечный день… Около 80% переболело от перенесенных тропических болезней, силы их истощаются. Внезапный тайфун может уничтожить все постройки Лагеря и причинить неисчислимые бедствия его обитателям… Если они погибнут жертвой небрежности ИРО и равнодушия Мира, ответственность должна пасть на виновников этого события, которое заслуживает наименования преступления против Бога и людей… Мы, представители Русской Церкви Заграницей, послушные велениям своей совести, возвышаем свой голос и заявляем во всеуслышание, что приходит последний момент для помощи нашим соотечественникам на Самаре… Председатель Съезда Архиепископ Виталий, Архиепископ Шанхайский Иоанн, Секретарь Съезда Епископ Никон ((Там же.)).

10 декабря 1949 года «Обращение русских иерархов к правительствам мира» было зачитано во всех православных приходах лагеря ((Там же.)). Как показало будущее, старания русских иерархов принесли плоды: всех беженцев вывезли в конце концов с Тубабао и расселили по разным странам. О том, как происходило это расселение, я расскажу позже, а пока вернусь к описанию религиозной жизни тубабаовцев.

Кроме православных церквей, в лагере работала разместившаяся в большой палатке Свято-Покровская католическая церковь византийского обряда. Ее настоятелем был потомок князей Урусовых, отец Андрей Урусов, прилетевший на Тубабао с первой, рабочей группой беженцев из Шанхая 19 января 1949 года. Оказавшись в этой группе тубабаовских пионеров, он разделил их тяжелый физический труд и лишения, связанные с разбивкой лагеря. Отцу Андрею было не более тридцати пяти лет. Высокий и стройный, с красивым лицом, окаймленным аккуратно подстриженной русой бородой и с того же цвета шевелюрой, он был образован, блестяще владел русским и английским языками и пользовался особой популярностью у молодежи. С ней его тесно связывала пастырская деятельность и работа в рядах лагерной скаутской дружины, в которую он вступил сразу же после ее образования. Помимо ведения воспитательной работы со скаутами, он старался их обеспечить через свои связи необходимыми предметами — головными уборами, поясами, ножами, рюкзаками, скаутской литературой на английском языке и т.д. У отца Андрея также иногда собирались люди, чтобы по его коротковолновому радиоприемнику послушать музыку из Сан-Франциско или русскоязычную передачу «Голос Америки» из Нью-Йорка.

Отец Андрей общался с православным духовенством, и мне запомнилось, как он однажды в своей обычной «форме» — черной рясе и белом тропическом шлеме — ставил большую палатку для поселения в ней группы православных монашек. Через несколько месяцев по прибытии в лагерь отец Андрей заболел, и его пришлось эвакуировать с Тубабао. А.Н. Князев, который близко сотрудничал с ним по скаутской линии, сделал следующую запись об его отъезде:

17 июня 1949 г. Покинул лагерь настоятель Св. Покровского храма отец Андрей (Урусов). Его отправили в Манилу для лечения от последствий перенесенного воспаления легких и сильного переутомления. Проводить отца Андрея собрались все его почитатели и друзья, чтобы выразить ему свои чувства любви и симпатии и пожелать ему скорейшего выздоровления. Прощание носило трогательный характер, и видно было, что нелегко было уезжавшему и провожавшим ((Там же.)).

После своего выздоровления в Маниле отец Андрей уехал в США, а на посту настоятеля Свято-Покровской церкви его сменил отец Уилкокс. Англичанин отец Уилкокс отлично знал русский язык, но говорил на нем с сильным акцентом. До Тубабао, в Шанхае, он был директором католической школы St. Michael, специально основанной для русских детей. В этой школе, кроме английского языка, преподавали и русский. Помещением школы также пользовался Русский коммерческий институт.

Баптисты собирались в своем молитвенном доме-палатке. Была в лагере и палаточная мечеть, а синагоги организовать не удалось, потому что среди небольшого еврейского населения лагеря не набралось необходимых для кворума десяти правоверных евреев-мужчин ((См.: Lorenzo. More News from Samar: Letter to the Editor of the NCDN // NCDN. April 21, 1949.)).

Из мероприятий культурного характера следует упомянуть самодеятельные спектакли, концерты и лекции, которые чаще всего проводились на большой бетонной площадке, оставшейся от американской военной базы (базу закрыли в 1947 году). На этой площадке, в шутку прозванной «Красной площадью», была сооружена большая деревянная эстрада ((Там же.)). На спектакли публика приходила со своими стульями и табуретами, которые ставили рядами. Из показанных на «Красной площади» представлений следует отметить миниатюру из лагерной жизни, написанную уже упомянутой Ольгой Скопиченко, которая также являлась автором изданного ротаторным способом на Тубабао небольшого сборника стихов под названием «У самого синего моря». Выступила на «Красной площади» и труппа балетмейстера Ф. Шевлюгина, поставившего «Цыганский табор» с исполнением популярного романса «Самарканд». А руководительница кружка друзей русских скаутов Г.С. Марчевская поставила по Гоголю пьесу «Майская ночь, или Утопленница» ((Сведения из дневника А.Н. Князева. (Папка Князева.))).

В музыкальную жизнь лагеря большой вклад внес неоднократно упоминавшийся выше духовой оркестр под управлением П.Ф. Тебнева, первоначально состоявший из сорока пяти человек. Репетировал оркестр под открытым небом в своем одиннадцатом, «музыкантском» районе и, кроме выступлений в самом лагере, выезжал иногда на гастроли в соседние населенные пункты. Некоторые лагерные концерты давались по случаю праздников или в честь какого-нибудь события. Так, в записи А.Н. Князева от 30 апреля 1949 года сообщается о пасхальном концерте оркестра, в кратком отчете о котором сказано:

Концерт начался маршем Тэйке «Старые друзья». Большое впечатление произвело соло для трех кларнетов (Т. Паткеев, И. Реутт и Г. Воронов). Концерт собрал почти весь лагерь ((Там же.)).

5 мая в честь приехавшей французской миссии оркестр Тебнева дал концерт, состоявший из произведений французских композиторов, а 26 июня того же года он выступал в честь посетившего лагерь высокопоставленного чиновника ИРО из Женевы Томаса Джемисона ((Там же.)).

8 июня 1949 года, по случаю 150-й годовщины со дня рождения А.С. Пушкина, на «Красной площади» состоялся вечер, посвященный великому русскому писателю. На вечере выступили профессор И.А. Пуцято с докладом о личности и творчестве Пушкина и профессор М.П. Головачев с докладом «О значении Пушкина в наши дни». Присутствовало несколько сот человек, наградивших докладчиков щедрыми аплодисментами ((Там же.)). До эвакуации на Тубабао Пуцято преподавал русскую историю в шанхайском Коммерческом училище и читал лекции на ту же тему в Русском коммерческом институте Шанхая. Головачев стал профессором международного права в очень молодом возрасте, еще до своего отъезда из Владивостока в 1922 году. Пуцято был маленького роста, тихим и скромным, в то время как Головачев был высоким, колоритным и красноречивым. После Тубабао Пуцято и Головачев поселились в Сан-Франциско. О дальнейшей судьбе Пуцято мне ничего не известно. Головачев умер в Сан-Франциско в 1956 году. До смерти он успел написать большую работу «Сибирское движение и коммунизм», хранящуюся в Бахметевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке.

В лагере также устраивались проходившие в непринужденной обстановке немноголюдные собрания с чтением докладов и дискуссиями по ним. Мне запомнилась одна такая встреча, на которой докладчиком был бывший морской офицер, капитан второго ранга П.Ю. Фомин. Интересно и объективно Фомин рассказывал, как он, в составе военно-морских чинов Сибирской флотилии под командованием адмирала Ю.К. Старка, впервые попал на Филиппины в начале 1923 года. Флотилия Старка прибыла на Филиппины после захвата красными Владивостока в ноябре 1922 года. Сначала флотилия эвакуировалась из Владивостока в корейский порт Гензан, но вскоре после этого ушла в Шанхай. В составе флотилии, вышедшей из Гензана в Шанхай, было двенадцать кораблей, на борту которых было три тысячи человек, включая гражданских лиц и кадет Сибирского и Хабаровского корпусов. По дороге в Шанхай флотилия попала в шторм, два ее судна затонули, и с ними погибло несколько десятков человек. В Шанхае флотилии не разрешили остаться, и ей пришлось отправиться в Манилу. Но до отъезда из Шанхая Старк, несмотря на протесты местных властей, высадил на берег гражданских лиц и кадет ((

См.: Петров В. Шанхай на Вампу. — Вашингтон: Изд. Русско-Американского исторического общества, 1985.С. 17–18.)).

Со своей военно-морской командой и ее семьями Старк прибыл в Манилу, где американское военное командование встретило флотилию воинскими почестями и разрешило офицерам и их семьям сойти на берег. Однако, через несколько дней после прибытия в Манилу, оставшиеся на кораблях матросы, деморализованные потерей родины, тяжелым морским походом, лишениями и тропической жарой, подняли бунт против своих офицеров. Сразу же нашлись просоветски настроенные местные адвокаты, предложившие бесплатные услуги взбунтовавшимся матросам. Но бунт удалось ликвидировать, а старые, ржавые корабли продали на слом китайским скупщикам. Вырученные от продажи кораблей деньги Старк разделил между членами экипажа, большинство из которых покинули Филиппины, потому что не могли там найти работу и остаться на постоянное жительство. Некоторые участники этой эпопеи, включая самого Фомина, вернулись в Шанхай, где и поселились.

В лагере иногда праздновались юбилеи, имеющие значение только для определенной группы людей. Так, например, 26 ноября 1949 года воинские организации лагеря отметили день георгиевских кавалеров, а несколько недель спустя были отпразднованы годовые праздники Сибирского казачьего войска и 1-го Сибирского императора Александра I кадетского корпуса ((См.: Сведения из дневника А.Н. Князева. (Папка Князева.))).

Журналистская деятельность на Тубабао выразилась в издании ротаторным способом следующих газет: 1) еженедельник «Тубабао знает», с мая по август 1949 года вышло пятнадцать номеров; 2) «Антикоммунистический сборник» под редакцией А.В. Скрипкина, насколько известно, вышло пять номеров, все в 1950 году; 3) «Наш голос» под редакцией М.З. Артамонова, вышло десять номеров, все в 1949 году; 4) «Тубабао не знает» — скаутская юмористическая газета на русском и английском языках, вышло три номера в ноябре 1949 года, редакторами газеты были помощники скаутмастеров Г. Савицкий и В. Шуляковский; 5) «Еженедельное обозрение» под редакцией Ан. Ногайцева, вышло пять номеров — № 1 и 2 в 1949 году и № 3, 4 и 5 в 1950 году.

Ротаторным способом также издавались две газеты на пароходах, увозивших беженцев с Тубабао в страны их нового местожительства: 1) «Скаутер», вышло три номера на пароходе «Марин Джампер» под редакцией скаутмастера О. Левицкого (на этом пароходе беженцы ехали в Южную Америку, порт назначения — Парамарибо в Суринаме); 2) «Наш вестник» («Our Herald»), выходивший на русском и английском языках на американском военном транспортном судне «Генерал В.-Дж. Хаан» на пути с Тубабао в Сан-Франциско с 7 по 25 января 1951 года. Вышло пятнадцать номеров, последний — сувенирный. Об этой корабельной газете еще будет речь впереди. Постоянными сотрудниками «Нашего вестника» были: К. Богородский, В. Воздвиженский, А. Князев, Н. Моравский ((См. там же.)).

Кроме лагерных газет, к нам и руки попадали: манильская газета «Manila Times» и приходившие иногда по почте из Сан-Франциско местные русские газеты, а из Германии газета «Посев». Первое время представителем «Посева» на Тубабао был Анатолий Коновец, а после его отъезда в Австралию — пишущий эти строки.

Одной из самых срочных задач, стоявших перед администрацией лагеря, было создание школы для детей в возрасте от пяти до четырнадцати лет, составлявших в первое время значительный процент населения «палаточного города». Школа была основана 18 февраля 1949 года, и вначале ее занятия велись на скаутской площадке в четвертом районе. Но в мае того же года она перебралась в находившийся в седьмом районе деревянный барак. В своих дневниковых записях А.Н. Князев так пишет об этой школе:

Состав учителей в 20 лиц ведет работу и в школе, и в детском саду, где малыши проводят утреннее время, не мешая дома своим родителям. Душой школы является ее учредительница Фрида Васильевна Блаш. Она также настояла перед ИРО об учреждении так называемого «Пункта питания», где дети получают особый рацион из наиболее питательных продуктов, как то: молока, пинат баттер (тертый арахис), фруктов и т.п. Особо слабым выдается масло и варенье ((См. там же.)).

В конце моего пребывания на Тубабао, осенью 1950 года, я преподавал в этой школе. К тому времени стало очевидным, что большинство оставшихся в лагере переселится в США, и потому преподавание велось с упором на изучение Соединенных Штатов — их истории, географии, культуры — и на знание американского варианта английского языка. Я преподавал американскую историю, наспех готовясь к каждому уроку, пользуясь имевшимися в лагере скудными источниками. Несмотря на трудности, наша преподавательская команда всячески старалась дать своим ученикам необходимые знания для продолжения учебы в США.

Заканчивая этот раздел моего очерка, хочу упомянуть, что для развлечения лагерников все та же «Красная площадь» превращалась иногда в танцплощадку: из громкоговорителя раздавалась джазовая музыка в грамзаписи, под которую мы и танцевали. Другим видом развлечения были американские кинофильмы, бесплатно демонстрировавшиеся вначале под открытым небом, а потом в деревянном бараке. Из виденных там фильмов мне запомнился один, основанный на бегстве шифровальщика Игоря Гудзенко из советского посольства в Канаде после Второй мировой войны.

Для перемены обстановки и отдыха лагерники ходили, когда появлялись деньги, в расположенный по соседству филиппинский ресторанчик, чтобы закусить и выпить местного пива или коктейля из кока-колы и джина марки «Хинебра Сан-Мигель».