Русский клуб в Шанхае

Дружба с художником М.А.Кичигиным. Замечательный русский художник М.А. Кичигин попал в Китай, как и многие, в годы гражданской войны. До этого он преподавал в Екатеринбурге в художественном училище. Он был старше Павла Северного на 17 лет, но это не помешало им подружиться еще в Харбине, где Кичигин основал студию «Лотос». Кичигин был прекрасным художником-портретистом. Кочуя по русским городам Китая со своими выставками, Кичигин приехал в Шанхай и был очарован этим городом. Этому способствовал также финансовый успех выставки, его картины были прекрасно приняты русской и иностранной публикой. Так художник решил остаться в Шанхае.

Став популярным живописцем в этом многонациональном городе, он завел большую мастерскую, где периодически «квартировали» его друзья и приятели, переселяющиеся из Харбина в Шанхай в поисках счастья. Не исключено, что П.Северный мог воспользоваться гостеприимством М.А.Кичигина в 1933 году, когда появился в Шанхае после путешествия по северным провинциям. Поскольку М.А.Кичигин был одним из основателей и даже стал председателем содружества «Понедельник», связь между этими людьми очевидна. Еще в 1930-м году, во время одной из самых нашумевших кичигинских выставок, П. Северный поместил свой репортаж с вернисажа в газете «Слово»:

М.А.Кичигин

«…Вчерашний вернисаж, собравший большое количество зрителей всех национальностей, а также количество уже проданных полотен свидетельствуют об интересе, проявленном к творчеству нашего соотечественника. Прямо напротив входа на драпировке висит красочная, написанная в «малявинских» тонах, композиция, изображающая крестьянскую свадьбу на Урале. Краски взяты полной силой, крайне смело и как в то же время они гармоничны. А слева сгруппированы портреты, каких, наверное, уже давно не видел Шанхай. Здесь мастерство художника сказалось вовсю, забываешь, что находишься в комнате и чувствуешь себя на одной из больших столичных выставок…

Крайне изящны по рисунку и благородству линий портреты сангиной и углем. Это изящество линий и мастерство рисунка мы видим и в многочисленных этюдах тела. Эти «ню» набросаны уверенной рукой мастера, не стесняющегося позой и ракурсом, и свидетельствуют о громадной школе, пройденной художником.

Прелестны по своему тону и своеобразности этюды из монгольской жизни. Правая стена вся занята пейзажем. Китай здесь изображен ярко и колоритно, полотна насыщены светом и залитым солнцем. Останавливают на стене глаз группа джонок, ярко освещенных вечерним солнцем. Хороши по колориту и настроению виды Цинанфу и старых китайских монастырей.

Художником проделан колоссальный труд, собран громадный материал и жалко, что условия эмигрантской жизни и необходимость постоянно думать о заработке не позволили ему еще претворить этот материал в большие самостоятельные произведения. Это стремление художника к самостоятельности мы видим в довольно многочисленных графиках в русском стиле, которым он посвящал с очевидной любовью свои немногочисленные  досуги». ((Выставка М.А. Кичигина //Слово, 9 февраля 1930 г. – С.9.))

 

В коллекции уцелевших картин из собрания П.Северного есть замечательный этюд кисти художника М.Кичигина «Голова китайца». Этюдов этой работы художника известно несколько, но в собрании Северного – лучший. Этот рисунок был подарен П.Северному автором. Эта картина пережила тяжелое время японской оккупации в Шанхае, годы войны, время гражданского противостояния в Китае после 1945 года, переезд в СССР, почти 20-летнее хранение в сарае у чужих людей…. И это – своего рода символ нерушимости дружбы и поддержки художника и писателя, о чем рассказ впереди…

В своих ранних произведениях П. Северный часто рисует мир, влияющий на формирование  культурного образованного человека, за то, что составляет в конечном итоге его мировоззрение и представление о счастье. Мир героя показан через окружающее: «…Внутренняя обстановка говорила об изысканности и вкусе хозяина. В комнате было много картин, две из них почти во всю стену. На стенах висело старинное китайское оружие…. В углу, задрапированном шкурой тигра, стоял рояль, а рядом на точеных подставках тяжелые шандалы со свечами. Сервировка стола, где хрусталь в серебре и фарфор чередовались, создавала ласкающие глаз блики. В библиотеке были книги русских классиков и новейших писателей, а также всевозможные иллюстрированные журналы на разных языках. В доме не было электричества… Тем не менее, в кабинете хозяина был особенный простой уют. Во всем чувствовалась жизнь человека с тонкой душой» [изложено с купюрами, из книги «Озеро голубой цапли»]. ((Описание обстановки таежного жилища одинокого героя на лесной концессии из повести П. Северного «Озеро голубой цапли». Шанхай, 1937 г.))

В представлении П.Северного современный «рыцарь без страха и упрека» должен быть окружен живописью, тесно связан с литературой, с природой, которая дополняет и наполняет жизнь человека. У него есть свой кодекс чести, благородное отношение к женщине (пусть даже не самого достойного поведения)… Здесь отражены образы наивного детства с рыцарскими представлениями о благородстве и чести, нечеткие мечты о богатстве и комфорте, и – отсутствие всего этого в реальной жизни. Интересно, что эта воображаемая писателем обстановка и жизнь  мужчины-борца – те самые, к которым он сам стремился, и которым, возможно, сам он старался соответствовать. Ибо вне представления о добре и зле и без умения определить ориентиры не может сложиться художник.

 

Знакомства с известными людьми. 1935-й год стал рубежным еще и потому, что в Шанхай приезжают мировые знаменитости: в феврале – знаменитый пластический хирург и автор популярной теории по омоложению человечества доктор С.Воронов (прототип профессора в «Собачьем сердце» М.Булгакова);

В марте — многоликий артист, исполнитель песенок города и толпы Виктор Хенкин и известнейший композитор Оскар Строк;

В августе – знаменитый китайский артист Мэй Лан-фан, который только что вернулся из мирового турне, начавшегося с гастролей по СССР. На встрече в совконсульстве Шанхая Мэй Лан-фан благодарил за прием, который был ему оказан в СССР, и ту помощь, которая была проведена советским правительством в деле популяризации китайского искусства. ((Прием в честь Мэй Лан-фана //Вечерняя Заря, 15 августа 1935. – С.4.))  Надо отметить, что в те годы большинство китайцев, даже политиков, почти не отличали русских по политическим убеждениям: советские, белоэмигранты, безгражданские, принявшие другие подданства – русские для них были едины. Возможно, поэтому после гастролей по СССР Мэй Лан-фан так сдружился с русскими в Шанхае: и советскими, и несоветскими. Свободно владевший английским, Мэй Лан-фан легко общался с иностранцами в Шанхае, вел жизнь на широкую ногу, сделавшись «шанхай»-лендером, осев в Шанхае и поселившись на территории французской концессии (как раз недалеко от особняка, который снимали Северные-Ольбрих);

В сентябре  Шанхай посещает знаменитый художник, философ и археолог Н.К.Рерих (с которым у Павла Северного завязалась переписка и личные отношения, о чем чуть ниже);

В ноябре в Шанхай с гастролями приезжают Кира и Борис Лиссаневичи (хореографический дуэт, артисты русского балета С.П.Дягилева), с ними «хламисты» устроили большой вечер; ((Кира и Борис Лиссаневич о вкусах балетоманов Европы и Д.Востока //Шанхайская Заря, 13 ноября 1935 г. – С. 4. Для непосвященных: Борис Лиссаневич стал затем большим человеком в Непале, стал министром культуры при молодом короле, сделал большую карьеру.))

В декабре в Шанхай прибывает А.Н.Вертинский, который был совершенно очарован городом и большущей русской колонией, заявив:  «Русский Шанхай – кусочек старой России. Я нашел в русском Шанхае то, что потерял 17 лет тому назад». ((Русский Шанхай – кусочек старой России. Вертинский нашел в русском Шанхае то, что потерял 17 лет тому назад //Слово, 11 декабря 1935 г. – С.6.)) Певец так тепло был принят русскими шанхайцами (а позднее – русскими харбинцами), что решил остаться на Дальнем Востоке еще на некоторое время. Известно, что «хламисты» устроили встречу с А.Н. Вертинским в Шанхае 4 декабря 1935 года. Относительно общения Северного  с Вертинским подробностей, увы, нет, но сын писателя —  Арсений Павлович помнит, что А.Н. подарил Северному свою фотографию с дарственной надписью, которая хранилась в семейном архиве.

А 30 декабря 1935 г. все шанхайские газеты взорвались новостью: «Ф.И.Шаляпин едет с женой и дочерью на Дальний Восток»! (приехал в Шанхай 20 января 1936 г.). П.Северный в числе других избранных из художественной богемы Шанхая встречал семью Шаляпиных на пароходе. Шаляпин направлялся на гастроли в Японию, был подписан контракт. По просьбе харбинцев и шанхайцев великий русский певец согласился после японских гастролей провести два концерта в Шанхае и Харбине. Во всех шанхайских газетах – русскоязычных, английских, французских, китайских приезд певца приветствовался самым восторженным образом. П.Северный опубликовал в газете несколько строк, посвященных Ф.И.Шаляпину под названием «ЕМУ». ((Ему // Новости дня, 20 января 1936 г. – С.1. Из личного архива Арсения Северного))

Павел Северный под впечатлением от встречи с Шаляпиным на следующий день опубликовал небольшое эссе «Руки Шаляпина». ((Руки Шаляпина //Шанхайская Заря, 23 февраля 1936 г. – С. 1.))  В семейном архиве отыскалась вырезка из этой газеты. Вот текст этого эссе (в сокращении).

 

Ф.Шаляпин. Портрет работы шанхайского художника А.Ярона, 1936

«Федор Шаляпин. Величественность и  простота во всем облике. Оживший богатырь русской былины. В облике Шаляпина предельное благородство и возвышенность души утончают мощь физической силы. Такими были колоссы в прошлой России. Высокий. Упруго-стройный. Все движения подчеркнуто музыкальны и гибки. В облике Шаляпина сильнее всего поражают лицо и руки. Скульптура головы создана природой и жизнью, она почти всегда откинута назад. Смелые черты лица. Только жизнь имела право на этом лице провести линии морщин. Вдохновенное лицо. Иней пережитых метелей блестит в прядях волос. Глаза Шаляпина смотрят из глубоких орбит, сквозь кустики бровей. Когда смотришь в них, они удивительно колдуют теплом и лаской души. Эти глаза видели в своей жизни страдание и радость. Рассудок научил их подчинять и повелевать. Но рассудок не смог заставить их потерять способность нежно, по-детски, смеяться. Такие глаза в обычной жизни не умеют лгать. Они нежны и ободряющи, когда искренне заинтересованы. Они жестоки и уничтожающи, когда безразличны. Улыбки на лице Шаляпина живут самостоятельной жизнью, мускулы рождают их жизнь. Улыбки оживляют рисунок ролей, оттеняют волю, заканчивают все контуры…

Но лицо, глаза, губы без рук Шаляпина не дают полноты и законченности его образа. Его руки буквально ошеломляют, потрясая своей непостижимой силой жизни. Движения пальцев завораживают. На первый взгляд, это холеные руки аристократа, в любой момент могущие стать руками музыканта. Порой в руках уверенность и цепкость скульптора. Они научены всегда добиваться победы, в них есть, пожалуй, даже что-то хищное. Эти руки способны также крепко держать топор. Чувствуется, что они выдержали суровый экзамен, предъявленный жизнью…

Руки – зеркало души. В облике Шаляпина руки запоминаются прежде и сильнее всего, ибо в них отражение его настроений, иллюстрация его мыслей и слов. Страдание опутывает их шнурками вен. Радость разглаживает эти путы. В этих руках – душа артиста. Они создают предельный облик гения, соединяя артиста и человека. Произведения его рук нельзя перечесть. Разве забывается крестное знамение, конвульсивное трепетание пальцев умирающего Бориса Годунова? Разве кто-нибудь способен повторить хохот рук торжествующего Мефистофеля? А лукавая хитрость в руках Дона Базилио?… В них, и только в их власти чеканка гениальных образов Шаляпина. А в жизни? Разве их жесты, гипнотизируя, не помогают рассудку перечитывать души людей?

Эти руки создают мастерство его грима. Можно не видеть лица, не обязательно слышать слова, но достаточно видеть только руки, чтобы знать настроение их господина. Достаточно увидеть руки Шаляпина только раз, чтобы навсегда сохранить их в своей памяти. Руки Шаляпина помогают постичь и понять его гениальность».

 

Представители шанхайской богемы сумели не только встретиться с Ф.И.Шаляпиным в январе 1936, но и завязали настоящую дружбу с ним после возвращения певца из Японии. Так, в семейном архиве А.П.Северного отыскалась и уникальная групповая фотография участников объединения ХЛАМ с Ф.И. Шаляпиным.

На фото по порядку — Северный П.А., писатель, актер, художник; Петров А.В. (Полишинель), журналист; Элиров Э.И., балетмейстер русского балета; Шаляпин Ф.И., певец,  актер, реформатор оперной сцены; Ганина А., солистка балета; Спургот М.Ц., поэт; Кудинов Г., руководитель театра оперетты; Дьяков П., драматург и артист.

 

Знакомство и переписка с Н.К.Рерихом. Имя Н.К.Рериха довольно тесно связано как с Дальним Востоком, так и с русской эмиграцией. Известно, что он дважды приезжал на Дальний Восток с экспедициями: в 1927-1929 гг., (( В. А. Росов. Маньчжурская экспедиция Н. К. Рериха: в поисках «Новой страны». — Журнал «Ариаварта», № 3, Санкт-Петербург, 1999, с. 19.)) и в 1934-1935 гг. Поэтому приезд знаменитого художника и археолога довольно подробно освещался в харбинской и шанхайской прессе. ((Беседа с Н.К. Рерихом //Шанхайская Заря, 14 июля 1929 г. – С.9.))

Вообще, в 1920-е и первой половине 1930-х годов молодая активная часть эмиграции была озабочена поиском путей создания нового человечества, что довольно тесно смыкалось с идеей Н.К.Рериха о создании в Тибете или в Центральной Азии ((На заседании «Понедельника» //Слово, 15 января 1930 г. – С.9.)) новой страны с новыми гражданами мира, объединенными идеями культурного сотрудничества и мирового искусства. Так, на заседаниях «Понедельника» активно обсуждались книги Рериха, например «Сердце Азии», в которой он описывал свою 3-летнюю экспедицию по Тибету и Центральной Азии.  Беспокоились эмигранты и известиями, получаемыми с родины, в которых освещались будни великих строек, и то обстоятельство, что в новой России не всегда целесообразным считалось хранить картины прошлого, например, панно Рериха, которое было изрезано на холст для учеников академии искусств. ((Панно Рериха изрезали на холст //Вечерняя Заря, 11 июля 1933.  С.3.))

В уже упоминавшемся первом сборнике дальневосточных писателей «Врата» в беллетристическом отделе был напечатан очерк “Последней Азии” П.К.Портнягина, которое было посвящено описанию путешествия, проделанного автором в 1926-28 годах вместе с Н.К. Рерихом по  Монголии и Тибету. Вещь была написана очень просто и бесхитростно, и многие ее страницы, повествующие о мытарствах, пережитых экспедицией в пустынях и горах, где редко ступала нога человека, захватывала читателя…. Однако даже упоминания о Павле Северном там нет. ((«Врата». 1-я Книга Дальневосточных литературно-художественных сборников объединения «Восток» //Шанхайская Заря, 17 апреля 1934 г. – С.5))  Вероятно, Павел Северный хорошо был осведомлен об экспедициях художника и о его философско-экспериментальной работе, но вряд ли сам мог принять участие в ее работе. В книге сына художника, Юрия Рериха, сохранилось достаточно подробное описание набора в экспедицию в Монголии (1925-1928 гг.): «Кто-то распустил в городе и его окрестностях слух, что «американской экспедиции требуется 900 человек». Они шли валом — безработные рабочие, сибирские казаки, бывшие монгольские солдаты и китайские кули. Все они уверяли нас, что им нечего терять, нечего оставлять, что жизни большинства из них полностью разбиты, и что они желают принять участие в научном приключении. Мы отослали назад большую часть наших посетителей и наняли лишь шестнадцать стойких монголов, чье прошлое и настоящее мы смогли установить у местных жителей». ((Н.К.Рерих // Режим доступа: Wikipedia.ru))

 

Из переписки с Арсением Северным: «Как папа познакомился с Рерихом, — точно не знаю. Он ездил к нему, был с ним в какой-то экспедиции, потом была переписка между ними (7 писем). Также он получил несколько книг от него в подарок. Так как в СССР Рерих был запрещён, то перед отъездом [в СССР – Л.Ч.] папа подчищал переписку, перечитывал письма с Шаляпиным, армейские фотокарточки (все порвал). Я хорошо помню его слезы…». Арсений Павлович также припомнил, что отец ездил на встречу с Н.К. и Е.Н.Рерихами на большой пароход в порт.

 

В рассказе Елены Виноградовой есть интереснейшее свидетельство о дружбе Северного с Рерихом: «… довелось дружить с ним, путешествовать, проводить бессонные ночи за беседой у костра», — цитирует слова Северного Е.Виноградова. И далее его же признание: « У меня хранились десятки писем Рерихов, но, увы, при выезде из Китая дорогую мне переписку китайцы уничтожили, как и уникальную коллекцию книг… да и мои собственные произведения пострадали. Несколько экземпляров удалось вывезти тайком. Любопытную вам «Косую Мадонну» и эти письма сын Арсюша спрятал под своей рубашкой, так и провез через кордон…». ((В прошлое — на трамвае. В гостях у сына писателя П.А. Северного. // Подольск. Режим доступа: http://subscribe.ru/archive/country.msk.podolsk/200607/12101613.html))

Однако в 1935 году отъезд Павла Северного из Шанхая в экспедицию Н.К. Рериха был совершенно невозможен, что прослеживается по периодике (по числу публикаций и выступлений в Шанхае), когда же он мог поехать с ним в экспедицию? Давайте разберемся.

Если присутствие Павла Северного в монгольско-маньчжурской  экспедиции 1920-х годов мы подвергаем сомнению, тогда, все-таки – вернёмся к варианту участия его в экспедиции середины 1930-х годов. Известно, что 2 и 5 июня 1934 г. Н.К.Рерих выступил перед членами харбинского литературного кружка «Чураевка» с докладом «Несение света» — о культурных задачах русской эмиграции (о чем шанхайских чураевцев тут же известили из Харбина, и на заседаниях в Шанхае этому докладу было посвящено несколько заседаний). Можно предположить, что вдохновленный словами Рериха молодой писатель, бросив все, ринулся в Харбин на встречу с Учителем. Но такое предположение тоже не выдерживает никакой критики: 1933-1934 гг. – самые трудные в биографии П.Северного, ибо он только что добрался до Шанхая, необходимо было искать работу, устраиваться с жильем, завершить и издать повесть «Косая Мадонна» (вышла в конце 1934 г.). Хотя нашему герою было уже 34 года – нельзя исключать того, что существовала угроза мобилизации его в японские отряды Маньчжурии, а то и  угроза ареста и заключения, так как писатель совсем недавно наверняка покинул Маньчжурию нелегально, чему свидетельством его пеший переход…. То есть, вряд ли он мог поехать в Маньчжурию для встречи с художником и его экспедицией…

К тому же сам Рерих неожиданно для себя оказался в опале, под градом резкой критики со стороны харбинской эмиграции. Обнаружив разброд среди «светлых» русских эмигрантов, Н.К.Рерих постарался объединить русских вокруг культурных идеалов. Так, он приобрел печатный  орган, газету «Русское Слово», для отделения Русского Общевоинского союза. Однако убеждения Н.К. были явно шире местнических интересов и убеждений военных и гражданских руководителей эмиграции: он не видел различия между белыми русскими и новым полувоенным японским порядком, не видел различия между военной доктриной японцев и их «культурной миссией в Азии». Поэтому он сделал ряд тактических ошибок: в ноябре 1934 г. присутствовал на открытии политехнического факультета Института Св. Владимира (прояпонского учебного заведения), а накануне встретился с императором Маньчжоу-ди-го — Пу И. С середины ноября тон харбинской прессы сменился с восторженного на злобный. Начали печататься статьи, тон которых все повышался, пока не дошло до откровенных «разоблачений»: Рериха объявляли масонско-розенкрейцерским императором Сибири, перевоплощением Сергия Радонежского, правящим на средства американско-еврейско-комму-нистического капитала, главою Коминтера и Фининтерна, и даже Антихристом. ((Материал из Википедии))  Обструкции подвергся Рерих и в связи с выдачей ему японцами своего рода «охранной грамоты» на проведение экспедиции в Маньчжурии и Монголии. ((Токио об ак. Рерихе. Важный документ японского министерства ингостранных дел //Шанхайская Заря, 17 марта 1935 г. – С.9.))

Не понравилось в Харбине и Шанхае также и то, что Рерих обрушился с критикой на книгу популярнейшего европейского писателя-эмигранта — автора десятков романов И.Ф. Наживина, назвав книгу откровенно вредной. ((Н.К. Рерих о книге Наживина «Евангелие от Фомы». //Шанхайская Заря, 20 марта 1935 г. – С.5.))  Разбору произведения Наживина и осуждению книги вслед за Рерихом,  было посвящено заседание «понедельниковцев» в марте 1935 г. ((У «Понедельниковцев». // Шанхайская Заря, 20 марта 1935 г. – С.5.)) То есть основные идеи Н.К. Рериха понедельниковцы приняли безоговорочно.

Маршруты второй экспедиции Н.К.Рериха проходили по территории Внутренней Монголии, расположенной в северной и северо-восточной части современного Китая. Помощниками его из эмигрантов выступили Т.П. Гордеев, А.А.Костин, В.И.Грибановский. Экспедиция была досрочно прекращена американцами (они прекратили ее финансирование) в связи с активной ролью Рериха в политической жизни эмигрантов на Дальнем Востоке. В сентябре 1935 г. через Шанхай (там пробыли с 20 по 24 сентября) пароходом Рерихи отправились обратно в Индию.  Возможно, и скорее всего, именно в Шанхае и произошла личная встреча П. Северного и Н.К. и Е.К. Рерихами.

В США хранится архив Рерихов, который исследовал В.А.Россов. В архиве отложилась также переписка Рериха и сотрудников музея с деятелями русской эмиграции на Дальнем Востоке, такими, как А.А. Ачаир (Грызов), Г.К. Гинс, С.И. Зенкевич, В.Н. Иванов, архиепископ Мелетий (Заборовский), архиепископ Нестор (Анисимов), В.К. Рерих, А.П. Фридландер, Г.И. Чертков, П.А.Чистяков и другие. Архивные материалы дополнены подборкой газетных статей из дальневосточной прессы о пребывании Рериха в Японии и Маньчжурии. ((В.А.Росов. Маньчжурская экспедиция Н.К.Рериха 1934-1936 годов. Материалы архивов США. http://www.aryavest.com/work.php?workid=11; Опубликовано: журнал Российской Академии наук «Новая и новейшая история». 2005. Июль-август. № 4. С. 184-189.))

В путешествиях и поездках Павла Северного много неясного и относится к области мифологии, по крайней мере, что касается экспедиций Н.К.Рериха. Однако вот что отложилось в семейном архивные А.П. Северного, который прислал нам автобиографическое эссе писателя, где, в частности, написано: «Живя в Шанхае, я часто кратковременно посещал Японию, Индокитай, Индию, Гонконг и Европу. Путешествия давали мне возможность встречаться с очень интересными людскими характерами, и некоторые такие встречи обогащали меня познаниями… Памятна краткая встреча с Рабиндранатом Тагором, и самое для меня ценное – личное общение и переписка с Н.К.Рерихом, позволившая почувствовать и сохранить в памяти его мудрость мыслителя и художника и написать повесть о Шамбале под названием «Легенда о Таинственном храме жизни»». ((Из автобиографического эссе П.Северного (из архива Арсения Северного), с. 8. Повесть «Легенда о Таинственном храме жизни» была опубликована в журнале «Современная женщина», № 1, Шанхай, 1937 г.)) Добавим, что благодаря смелому мальчишескому поступку Арсения-подростка, вывезшего на свой страх и риск переписку отца с художником, сегодня мы имеем два письма Н.К. Рериха, адресованных Павлу Северному.

Письменная благодарность великого художника Н.К.Рериха стала наивысшей оценкой писательской деятельности Павла Северного. «У П.Северного есть наблюдательность, есть любовь к красоте, заставляющая его подчас «перерисовывать» свои ярко-выписанные картины. Его творчество, вообще, — это рисование, и он принадлежит к тем художникам, для которых внешние эффекты и красочность декорации важнее внутренней правды. Это не упрек автору: каждый писатель должен иметь свой стиль, — этим самым он утверждает свое существование на книжных полках библиотек» (Н.Р.). ((Печ. по: Хисамутдинов А.А. Российская эмиграция…. Указ. соч. С.272.))

По меткому выражению художника Маковского, Рерих был «мечтателем о прошлом»,((Маковский С. Силуэты русских художников. М., 1999. С.81, 91.))  вероятно, мыслящим другими категориями – высшего порядка, мало разбирающимся в реалиях той жизни, в которой ему пришлось жить самому. Он был именно мечтателем, и как это похоже на мировоззрение Павла Северного! В одном из рассказов устами одного из героев он говорит: «Научимся ли мы когда-нибудь не делиться на красных и белых, на бедных и богатых, на власть и народ, на сильных и слабых? Когда же мы станем просто людьми, чтобы созидать, творить, стремиться стать лучше и духовнее?». Такие же мысли, только в другой стилистике и более сложно выраженные, имеются в письме  Н.К.Рериха Духовному Содружеству В Шанхае (в сокращении и редакции):

 

Н.К.Рерих

«NRM. Машинописная копия. Копия: РЦНК.

Дорогие друзья, вы чувствовали, что некоторые мои листы имели отношение и до ваших обстоятельств…. Всякое уныние обычно возникает от недостатка творчества, скажем вернее, добротворчества…. В творчестве даже самые трудные обстоятельства проходят незаметно. Также необходимо и сердечное руководство, а вы его имеете.…

…Хотя бы самое простое благоразумие требует от людей соблюдения чистоты мыслей. Ведь в чистоте мысли нет ничего ни сверхъестественного, ни отвлеченного. Мысль действенна более слова. Мысль творяща, и потому она является рассадником добротворчества или злоумышления. Человек, вложивший злую мысль, не менее, если не более ответственен, нежели производящий злое действие. Найдите слово самое доходчивое. Всякое доброе семя рано или поздно процветет, и не нам судить о том, когда и как должно расцвести добро посеянное. Сеятель должен сеять и не воображать себя жнецом. Сожнет тот, кому будет указано приступить к жатве. И никто не скажет, что прекраснее: посев или жатва. От посева рука устает, и в жнитве спина утруждается. И то и другое – в поту, в труде. Но радостны эти труды, ибо в них полагается утверждение блага…

Люди особенно часто вредят и себе, и всему окружающему, допуская злоречие и глумление за спиною и подло, тайком. При случае поясняйте людям, что всякое злоречие и глумление удесятеренно обернется им же, в самую неожиданную для них минуту, когда, может быть, они находятся в иллюзии победы. Как часто люди воображают свое победительное благополучие именно тогда, когда они находятся уже на краю вырытой ими самими же пропасти. Но там, где сердце чисто, где оно было раскрыто перед Господом, …там не может быть темных зарождений.

..Сумейте не только почитать, но и сердечно любить, именно в любви и преданности вы не допустите умаления или глумления. Каждый глумящийся уже предатель. Вы же должны уберечься от всякого предательства, ведь оно, как темная отрава, заражает весь организм. Не преувеличим, если скажем, что большинство человеческих болезней и несчастий происходит от предательства и прочих низких и грубых выявлений. …Странно подумать, что еще и сейчас люди думают, что мысли их могут быть тайною, а ведь нет ничего тайного, что бы ни стало явным. А сейчас это обнаруживается как-то особенно быстро. И злобный бумеранг как-то особенно сильно и быстро ударяет метнувшего его. Разве не прискорбно видеть метателей зла, которые в каком-то безумии мечут отравленные стрелы и сами корчатся от разбросанного яда своего.

Очаги добротворчества нужны так же, как врачебно-санитарные учреждения (повсюду жалуются на отсутствие достаточных санитарных мероприятий). Так же точно следует стремиться к тому, чтобы очаги добротворчества умножались на благодатных основах… Содружество есть сотрудничество, а сотрудничество есть общая песнь труду и творчеству. Молитва о творчестве будет сильна и благодатна. Да снизойдет благодать и благословение Преподобного Сергия на вас во всех светлых трудах ваших. Духом с вами, Р. 24 августа 1935». ((Письмо Н.К. Рериха Духовному Содружеству В Шан¬хае (в сокращении и редакции). Режим доступа: http://svitk.ru/004_book_book/10b/2184_rosov-ekspedicii_reriha2.php#_Toc8632 9616))

 

Павел Северный встречался  и дружил с писателем Лу Синем, известна его многолетняя дружба с выдающимся китайским художником Лин Фонмином. Был очень дружен с шанхайским оперным басом В.Г. Шушлиным, был знаком с А. Вертинским и очень дружил с композитором С.С.Аксаковым (правнуком писателя С.Т.Аксакова). Близкими друзьями его помимо  М.А.Кичигина, были также художники А.А.Ярон, И. Герасимов, М.Домрачёв, Н.К. Соколовский, Л.В. Сквирский, А. Пакидов и другие.

Продолжение следует…