Лариса Лагутина прислала для публикации несколько нервные, но пронзительные и искренние зарисовки из серии «Брызги». Прочитайте, и мы уверены, что они не оставят вас равнодушными.
«Но вообще-то, МУЗЫкальный народ приветливый, как оно почти всегда бывает в небольших селениях. Я думаю, они даже несколько горды, что какой-то очередной песчаной бурей именно к ним, а не на соседнюю ферму, занесло «лаовайку». Теперь у них есть два вкрапления европейской культуры в их размеренный быт: я и ресторан очень быстрой еды KFC, куда я зареклась ходить, наложив при этом страшное проклятие никогда не доехать до моего любимого Шанхая, если хоть однажды переступлю порог этого заведения…»
Желчь ((Рассказ написан в минуту душевного непокоя. Автор заверяет читателей в своей нежной любви к китайскому народу, в целом, и к отдельным его представителям, в частности.))
Даган ((Город-спутник Тяньцзиня.)), моя МуЗа, Мунькина задница! Город-призрак среди пыльных колхозных полей.
Какое счастье, что всех коров уже давным-давно можно увидеть только в магазине в виде сосисок. Иначе местный полицейский, сидящий за столом у перекрестка, регулировал бы не стадом обезумевших от нововведений велосипедистов, а с таким же успехом объяснял коровам правила перехода улицы под сигналы светофора.
По вечерам вдоль местного проспЭкта начинаются вечерние развлечения. Бабушки, стоящие в положении юных дарований гимнастических залов, растягивающие свои закостеневшие связки на перилах ограждений. Танцы-зарядка 30-40-50 человек из однообразно повторяющихся 13 движений на центральной и единственной площади. Движений никогда не бывает кратных четырем, как положено кем-то где-то, потому что это китайские танцы, потому что их четырехкратноразложенному уму «лаоваев» ((Иностранцев.)) не понять. Местная Народная Площадь увенчана невообразимым сооружением, тыкающим своим пальцем в небо. Очень уж оно напоминает сказку из моего советского детства, где из всевозможных водоемов мнился грозящий палец Водяного: «Должок по-о-омнишь?»
Ещё одна недавно появившаяся развлекуха в МуЗе — это я, иностранка-тренер, работающая в круто развороченном клубе «белой мордой».
Вот и сейчас куча счастливчиков, рассевшись на скамейках вдоль дорожки, по которой мне предстоит возвращаться в мой «хрустальный замок», чтобы уснуть сном мертвой царевны, ожидает прохода «похоронной процессии». «Мертвую царевну» сопровождает только её рюкзак за плечами, в котором толкаются боками любимый капризный комп, пакет молока, молчаливый телефон и всякая дамская мишура.
«Хыллоу!» — шкряб-шкряб за ухом — «ну хыллоу же!» Только повернись на это «хыллоу», как тут же тебя ослепят частоколом огромных, с безобразным налетом камней зубов. Улыбка недавно спустившегося существа вот с той, очень кстати стоящей рядом пальмы. Это ещё одно творение для культурного отдыха колхозников: рощица светящихся пальм. Светится всё! И стволы, и листья, и даже никак не созреющие кокосовые орехи. Не созреют, не упадут, не набьют кому-нибудь шишку, не будет никогда в Дагане своего Ньютона.
Но вообще-то, МУЗЫкальный народ приветливый, как оно почти всегда бывает в небольших селениях. Я думаю, они даже несколько горды, что какой-то очередной песчаной бурей именно к ним, а не на соседнюю ферму, занесло «лаовайку». Теперь у них есть два вкрапления европейской культуры в их размеренный быт: я и ресторан очень быстрой еды KFC, куда я зареклась ходить, наложив при этом страшное проклятие никогда не доехать до моего любимого Шанхая, если хоть однажды переступлю порог этого заведения.
И не хожу! Чем, вероятно, немало шокирую тамошних таксистов, с живостью оповещающих обо мне и роде моего занятия всех неосведомленных жителей.
Нет! Народ добрый и отзывчивый! В гостинице всегда просят прощения, если поменяют моё полотенце на полотенце из соседнего номера, забыв их постирать. Или долго шаркают ножкой, в очередной раз обесточив номер и разморозив холодильник.
А по утрам ещё и забавы подкидывают. Не открывая глаза, начинаешь гадать, что это утро нам готовит, чего нет сегодня: холодной воды, горячей или электричества? Угадал, в какой шкатулочке выигрыш — получи приз, можешь съесть мороженое Cornetto. Но почему-то чаще приходится принимать горячий душ или пить вчерашний холодный кофе или… об этом лучше умолчу, а мороженое достается почти всегда кому-то другому.
О, МуЗа, будь моим последним приютом в деле облагораживания китайских женских тел!!!
Китай, МуЗа, июнь 2002
Они
По выходным мы отсыпаемся все вместе, распластавшись на белых просторах простыней. Они, наверняка, подсматривают мои сны и подслушивают мои мысли, заглядывая одним глазом мне в ухо. До сих пор они не любят плескаться в водопроводной воде, предпочитая следить за падающими каплями утренней микстуры в фырчащей кофеварке.
А потом начинаются чудные посиделки с кофе на целый день. Они болтают ногами, хитро улыбаясь в такт движений, я прихлебываю из чашки горячий напиток, заправленный сливками, в которых остались отпечатки их пальцев. Мы молчим в унисон, перекидываясь солнечными зайчиками.
Когда неожиданно в наш мир врывается праздник, они разукрашиваются в семь известных им цветов радуги, высоко подпрыгивают, увлекая за собой и меня, разбрызгивают краски фейерверков, пачкая спешащих мимо прохожих. А потом вдруг, ударившись о незаметную серую стену, затихают. Карнавальные огни стекают с них в мокрое пятно на полу, не оставляя даже цветных дорожек. И у нас наступает серость. Теперь они сидят, хлюпая носами то ли от боли, то ли от сырости, я время от времени вспоминаю об очередном глотке горького кофе. Мы молчим в унисон, ожидая первую звезду в темном небе.
А завтра будет ещё одно утро, в котором я найду отпечатки их пальцев в сливках или несколько белоснежных перьев на подушке, что они потеряли, подсматривая мои сны.
Китай, МуЗа, июнь 2002
