Русский клуб в Шанхае

Эвакуации русских беженцев из Шанхая на Тубабао довольно много внимания уделила издававшаяся в Шанхае ежедневная престижная английская газета «North China Daily News», которая, как и другие англоязычные источники, по отношению к русским эмигрантам часто пользовалась термином «белые русские». Следует также отметить, что «North China Daily News», подобно другим англо- и русскоязычным периодическим изданиям, ошибочно называла беженский лагерь на Филиппинах «Самаром». Произошла эта ошибка потому, что почтовым адресом тубабаовского лагеря был почтамт в городке Гьюан, который находился на острове Самар, соединенном с Тубабао небольшим мостом.

Одним из ранних упоминаний предполагавшейся эвакуации русских беженцев из Шанхая было опубликованное «North China Daily News» сообщение агентства «Associated Press» из Женевы от 26 января 1949 года. В этом сообщении, озаглавленном «Эвакуировать местных белых русских», говорилось :

Исполнительный комитет Международной беженской организации решил в среду — вопреки китайским возражениям — эвакуировать шесть тысяч белых русских беженцев, находящихся в Шанхае. Многие беженцы выражают опасение за свою безопасность под властью наступающих коммунистических армий.

Представитель Китая, доктор By Нан-ю, утверждал, что белым русским опасность со стороны коммунистов не грозит и потому их надлежит оставить в Китае. Он сказал, что нет никаких сообщений о преследованиях белых русских, уже находящихся в пределах контролируемой коммунистами территории.

Беженцы будут перевезены на временное поселение на филиппинский остров Самар, где останутся до расселения на постоянное жительство ((То Evacuate Local White Russians (АР, Geneva) // NCDN. January 16, 1949. Пер. с англ. автора.)).

В передовой статье, комментировавшей это сообщение, «North China Daily News» высказала крайнее недоумение по поводу заявления представителя националистического Китая в Женеве. Я же, на основании виденного и слышанного перед моим отъездом из Шанхая на Тубабао, расцениваю заявление доктора By Нан-ю как попытку успокоить китайское население Шанхая: там боялись, что отъезд русских эмигрантов из Шанхая грозит банкротством мелким китайским предприятиям — гастрономам, галантерейным магазинам, прачечным-химчисткам и другим, обслуживавшим русских эмигрантов. Кроме того, массовый исход русских эмигрантов из Шанхая предопределял неизбежность захвата города китайскими коммунистами и этим подрывал поддержку местным населением китайских националистов. Хочу также отметить, что своим утверждением, что «белым русским опасность со стороны коммунистов не грозит и потому их надлежит оставить в Китае» (курсив мой. — Н.М.), доктор By Нан-ю дал понять, что, пользуясь беззащитностью русских эмигрантов в Китае, китайские националисты считали себя вправе насильственно удерживать их в Шанхае. Такого замечания доктор By Нан-ю не посмел бы сделать в отношении находившихся в Шанхае англичан, американцев, французов и лиц других национальностей, чьи интересы защищались их дипломатическими представительствами.

Поначалу, после эвакуации первых групп беженцев из Шанхая на Тубабао, сведений от них не поступало потому, что филиппинские власти наложили цензуру на письма и газетные репортажи с Тубабао и потребовали, чтобы вся корреспонденция прибывших велась на английском языке. Лишь 10 февраля 1949 года «North China Daily News» опубликовала полученное с опозданием первое сообщение Макса Розентуля, своего бывшего сотрудника, теперь беженца, который прибыл самолетом с первой партией эвакуированных из Шанхая на Тубабао 19 января. Розентуль писал свой репортаж осторожно, с оглядкой на цензора, но сумел дать достаточно правдивую картину жизни в лагере, сообщив, что мужчины работают посменно бригадами, а женщины заняты на кухнях, что все живут в палатках, рассчитанных на двух, четырех или двенадцать человек, а больница, офисы и складские помещения размещены в сборных бараках из гофрированного железа. Он также отметил, что первым двум группам, прибывшим самолетами, пришлось очень тяжело, но что жить стало легче с приходом 24 января судна «Хва-льен», доставившего койки, москитные сетки, пищевые продукты, столовые приборы, электрогенераторы, котлы для кипячения воды и палатки. Свой репортаж Розентуль закончил упоминанием о продолжавшейся нехватке ручных и шанцевых инструментов, пресной воды и электроэнергии ((См.: Rosentool M. Conditions in Samar Refugee Camp Described // NCDN. February 10, 1949.)).

За два дня до появления в «North China Daily News» сообщения Розентуля в другой шанхайской англоязычной газете была опубликована статья, сопровождавшаяся четырьмя снимками тубабаовского лагеря, отражавшими его палаточный быт и примитивные условия жизни. Статья основывалась на беседе с неуказанным сотрудником ИРО в Шанхае, и в ней, помимо прочего, говорилось: «Жители лагеря относятся к трудностям и лишениям подобно пионерам, осваивавшим американский Запад. Проблем много, но энтузиазм и стойкость побеждают» ((Daily Flights of Refugee Planes Start, February 8, 1949 (статья из англоязычной газеты; источник неизвестен). Пер. с англ. автора.)). Статья вызвала возмущенное письмо в редакцию «North China Daily News» за подписью «Самарка», обвинявшее ИРО в некомпетентности и утверждавшее на основе имевшейся у автора информации, что лагерь не благоустроен, что он не располагает надлежащей медицинской помощью и медикаментами и что приехавшие болеют дизентерией и другими тропическими заболеваниями. «ИРО была создана для нас, беженцев, — заключила свое письмо “Самарка”, — и долг ИРО состоит в том, чтобы служить нам, а не в том, чтобы превращать нас в «пионеров» Дальнего Востока» ((Samarian. Refugees or Pioneers?: Letter to the Editor of the NCDN // NCDN. February 10, 1949. Пер. с англ. автора.)).

В следующей передовой статье «North China Daily News» возразила «Самарке», указав, в частности, на то, что положение беженцев на Тубабао лучше положения граждан стран западных союзников, интернированных японцами в Шанхае во время Второй мировой войны, и что ИРО «не может устраивать им послеобеденный чай или предоставлять им изысканную фарфоровую посуду, из которой пить его» ((A Complaint: Editorial // NCDN. February 14, 1949.)). В ответ на передовую статью последовало второе письмо «Самарки», утверждавшей, что газета неправильно истолковала ее слова, а также письмо видного французского адвоката и шанхайского старожила, Поля Премэ, хорошо знавшего русскую эмигрантскую колонию Шанхая. В своем письме Премэ выступил в защиту русских эмигрантов-беженцев и подверг критике эвакуацию на Тубабао. Привожу полный текст его письма в русском переводе:

Сэр! Не отрицая неотрицаемые трудности положения белых русских на Самаре, Вы в недавней передовой попытались пособить их горю и, возможно, вместе с тем отвлечь внимание общественности от неприятного вопроса. Ваш ответ «Самарке» был суровым.

Вы, конечно, совершенно правы, замечая иронически, что ИРО не может устраивать самарцам послеобеденный чай или предоставлять им изысканную фарфоровую посуду, из которой пить его; но ведь никто из беженцев на Самаре не думал и не думает об этом, ибо они давно продали, даже меньше чем за кусок хлеба, свой фарфор и другие домашние вещи. Но неужели они действительно не правы, стараясь обратить внимание наций, взявших на себя заботу о них, на нехватку воды, на дизентерию и тропические болезни, на недостаток медицинской помощи на Самаре?

Когда вы сравниваете самарцев (или самаритян) с союзными гражданами, интернированными японцами, такое сравнение далеко не безупречно. Союзные граждане, будучи гражданами стран, находившихся в состоянии войны с Японией, были ее врагами. Это и послужило международной причиной их интернирования. Но разве белые русские — враги Америки, Англии, Франции или Китая? Напротив, считается, что они «имеют право на помощь ИРО и находятся под юридической защитой Объединенных Наций» (см. паспорт ИРО). Вместо одного паспорта они как бы имеют коллективный паспорт всех Объединенных Наций. С международной точки зрения, они должны пользоваться защитой и помощью всех наций. Неужели же можно поверить таким образом, что, имея так много могучих покровителей, они все же должны жить в палатках, плохо питаться, не иметь возможности свободно переписываться и получать деньги из-за границы? Неужели мир так тесен, что Объединенные Нации во главе со щедрой Америкой не смогли найти для этих людей лучшего места, чем эта необитаемая земля? И как объяснить, что они не могут пользоваться на Самаре такой же свободой и привилегиями, которые им предоставляли китайцы в течение столь многих лет без ограничений?

Прошу Эмигрантский комитет (имеется в виду Российская эмигрантская ассоциация. — Н.М.) и ИРО не рассматривать это письмо как полемический выпад. В написании его мной руководило желание встать в последний раз на защиту людей, которым я так часто оказывал, быть может, слабую, но всегда искреннюю помощь.

Доктор Поль Премэ

Шанхай, 17 февраля 1949 г. ((Pгеmet P. Samar: Letter to the Editor of the NCDN // NCDN. February 17, 1949. Пер. заимствован из: «Вести из Шанхая о русских беженцах, увезенных на филиппинский остров Самар» (статья из русскоязычной газеты, издававшейся в Сан-Франциско; источник неизвестен). Здесь и далее орфография и пунктуация цитируемых документов сохранена. — Ред.))

Я, проживший почти два года в лагере на Тубабао, во многом согласен с мнением доктора Премэ, хотя и не забываю, что без помощи ИРО и филиппинского правительства мне не удалось бы своевременно выбраться из Шанхая и построить новую и благополучную жизнь в свободной стране — Америке.

Письмо Премэ встретило отклик не только в Шанхае, но и в Сан-Франциско, где, переведенное на русский язык с небольшими сокращениями, оно было опубликовано в одной из местных русскоязычных газет. Сотрудник этой газеты, сообщивший о письме Премэ и переведший его, получил вырезку из «North China Daily News» с письмом Премэ от своего знакомого из Шанхая, недоумевавшего по поводу распространения в США радужных сведений о Тубабао ((См.: Вести из Шанхая о русских беженцах, увезенных на филиппинский остров Самар.)). Эти радужные сведения, поступавшие с Тубабао, были обусловлены, видимо, боязнью цензуры, или опасением повредить эвакуации, или же обеими этими причинами.

В провале эвакуации русских беженцев из Шанхая были кровно заинтересованы местные советские круги, распространявшие тревожные слухи о положении на Тубабао. Шанхайская просоветская газета «Новости дня», редактором и издателем которой был Василий Чиликин, бывший русский эмигрант, ставший советским гражданином, неоднократно писала о неприятностях, ожидавших беженцев на Филиппинах. В одной из статей на эту тему говорилось, что беженцев разделят на Тубабао на три категории, в первой из которых будут беженцы из Прибалтики, во второй — русские эмигранты, а в третьей — бывшие советские граждане. Последние, по словам газеты, окажутся под неусыпным надзором филиппинских жандармов, в то время как все население лагеря подвергнется «окатоличиванию» — утверждение, которое газета пыталась, видимо, связать с эвакуированным в первой группе беженцев на Тубабао католическим священником византийского обряда отцом Андреем Урусовым ((См.: J.P. Two Thousand Soviet Papers Returned // NCDN. January 28, 1949.)).

Помимо запугивания русских эмигрантов мнимыми или истинными трудностями на Тубабао, местные советские круги решили присвоить имущество эмигрантской больницы Шанхая на том основании, что оно принадлежало русскому Православному братству и потому должно быть передано русской Православной миссии в Китае, которая к тому времени перешла в юрисдикцию Московского Патриархата. Советская сторона предъявила иск по этому делу в китайский суд, который не успел вынести решения до занятия Шанхая китайской Красной армией, вследствие чего вывезти имущество больницы русского Православного братства на Тубабао не удалось ((См.: ЗИП. Русские в Шанхае, 1 апреля 1949 г. (статья из русскоязычной газеты, издававшейся в Сан-Франциско; источник неизвестен).)).

Тем временем 4 февраля 1949 года на Филиппины срочно вылетел председатель Российской эмигрантской ассоциации Шанхая Григорий Кириллович Бологов. ИРО сочла присутствие Бологова на Тубабао необходимым для оказания ИРО и филиппинским властям содействия в деле организации лагеря и дальнейшего расселения русских эмигрантов из Китая. Перед отъездом из Шанхая Г.К. Бологов сделал следующее заявление, опубликованное газетой «North China Daily News»:

В соответствии с решением исполнительного комитета РЭА (Российской эмигрантской ассоциации. — Н.М.) и в ответ на повторные предложения ИРО, я вынужден немедленно выехать на остров Тубабао.

Мне очень тяжело сообщать вам эту новость и еще тяжелее расставаться с вами, но мой долг и ваши интересы требуют, чтобы этот шаг был сделан на пользу всей общины.

На время моего отсутствия мой заместитель, господин Федуленко, будет исполняющим обязанности председателя, в то время как члены комитета, господа В.Н. Диго, Я.П. Гордеев, В.В. Красовский и В.А. Рейер, секретарь комитета и достаточный штат опытных и надежных сотрудников останутся в канцелярии Ассоциации и различных ее отделах с тем, чтобы обеспечить успешное завершение текущей эвакуации.

Я буду поддерживать связь с вами, внимательно следить за происходящими здесь событиями и защищать ваши интересы. Трудные проблемы ждут меня там. Необходимо заново наладить внутреннюю общественную жизнь лагеря. Порядок и образцовая дисциплина должны соблюдаться в лагере российскими эмигрантами. Полное сотрудничество с представителями ИРО и местных властей должно быть обеспечено. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы содействовать успешному окончанию этой эвакуации.

Предварительная работа здесь закончена, и я имею полное основание заверить вас, что эвакуация будет скоро завершена.

Прошу вас соблюдать спокойствие и строгую дисциплину и помогать в этом трудном деле в интересах всех нас.

Жду с нетерпением нашей скорой и радостной встречи.

Да хранит всех вас Господь и благословит ваш трудный, благородный и честный путь ((G.K. Bologoff Summoned to Samar by IRO // NCDN. February 15, 1949. Пер. с англ. автора.

О вылете Бологова из Шанхая на Филиппины 4 февраля см.: Половина русских выехало: Положение в Шанхае, 11 февраля 1949 г. (статья из русскоязычной газеты, издававшейся в Сан-Франциско; источник неизвестен).)).

Поскольку речь зашла о Бологове, позволю себе сказать о нем несколько слов. Григорий Кириллович Бологов вышел из народа и был казачьим офицером в годы гражданской войны. Человек небольшого роста и не очень импозантной внешности, он был умным, порядочным и смелым. Обладая политическим чутьем и дипломатическими способностями, он был к тому же хорошим оратором. В 1946 году русские эмигранты Шанхая большинством голосов избрали его в полном соответствии с общепринятой демократической практикой председателем Российской эмигрантской ассоциации города. В речи к избирателям, произнесенной с искренностью и подъемом, он обещал отстаивать интересы русских эмигрантов-шанхайцев, выразив уверенность в том, что они останутся убежденными антикоммунистами и преодолеют стоявшие на их пути трудности. В память запало его драматическое заявление: «Нас можно согнуть, но нельзя сломать», которым он закончил речь.

Благодаря упорной работе, организационным способностям, терпению, такту и гибкости, Бологову удалось справиться с эвакуацией русских эмигрантов из Шанхая, уменьшить неудобства их пребывания на Тубабао и содействовать их переселению на постоянное жительство в другие страны.

В приведенном выше заявлении Бологов говорит, что вынужден срочно выехать из Шанхая на Тубабао «в ответ на повторные предложения ИРО». Эти «повторные предложения ИРО» были вызваны, по всей вероятности, инцидентом с Константином Клюге, назначенным Российской эмигрантской ассоциацией Шанхая начальником группы беженцев, ехавших на Филиппины первым рейсом парохода «Хва-льен». По прибытии на Тубабао Клюге отказался высаживать вверенных ему пассажиров, особенно женщин и детей, в проливной дождь. В ответ на отказ Клюге Филиппинский чиновник, приказавший ему высадить пассажиров, временно прекратил выгрузку багажа, не пустил Клюге на Тубабао и отправил его в Манилу. Когда в Шанхае стало известно об инциденте с Клюге, Бологое выразил опасение, что эвакуацию могут прекратить. Поэтому во избежание дальнейших осложнений он подчеркнул в своем заявлении необходимость обеспечить в тубабаовском лагере «полное сотрудничество с представителями ИРО и местных властей». Через несколько недель после описанного случая Клюге разрешили поселиться в лагере ((Я присутствовал на встрече с Бологовым в Русском офицерском собрании в Шанхае, когда он рассказывал об инциденте с Клюге. О том, что Клюге разрешили поселиться в лагере, см.: 400 Shanghai Evacuees Due Manila February 25 (АР, Manila) // NCDN. February 19, 1949.)).